Саньковский забрался на стол и осторожно водрузил на полированную поверхность ботинок. Он был дорог ему, как вторая веха новой жизни. Первой была бутылка, но такого памятного знака сейчас Семен не пожелал бы и злейшему врагу.
Жена спала одна, и в душе он испытал немалое облегчение, но, правда, с примесью понятного разочарования. Коварного лазутчика нигде не было видно. Немедленная месть откладывалась на будущее.
«Неужели они меня в больницу отволокли? А ботинок? Сувенир любящей жене?»
Семен чужим нутром чувствовал, что здесь что-то произошло, но спросить было не у кого. Машку будить не хотелось. Спросонья она может и не сообразить, кто к ней пришел. Нужно было ждать и думать о том, как дать ей понять кто есть кто. И первым делом, конечно, нужно было убраться со стола.
Сползая по ножке, Саньковский вдруг заметил сломанный стул. Его обломки мигом подсказали, что здесь произошло нечто серьезное. Мелкая потасовка с ломанием мебели или что похуже? Дышит или нет?
Не на шутку разволновавшись, он направился к дивану и взобрался на одеяло. Все-таки дышит! Семен влюбленным глазом вытаращился на суженную.
На улице послышался шум подъехавшей машины. Она долго разворачивалась, затем злобно взвыла двигателем, чихнула и затихла.
— Принимайте товар! — раздался громкий голос. — Рыба! Еще живая!
Ото всех этих безобразных звуков благоверная заворочалась. Ей всегда действовали на нервы механические звуки, будь то будильник или ремонт у соседей. Вдруг внизу грохнул железом о железо раскрытый люк, и Мария открыла глаза.
И увидела огромный, бесцветный, гипнотизирующий её глаз.
***
Водитель автомобиля с гордой надписью желтыми буквами на синей цистерне «ЖИВАЯ РЫБА» сидел в кабине и искоса посматривал на грузчиков. К половине девятого утра те еще не успели опохмелиться и, в свою очередь, недовольно глядели на него. И тоже исподлобья. В их глазах без труда читалось: «Какая разгрузка с самого утра?! Твоя рыба все равно дохлая и числится живой только по той простой причине, что еще не завонялась. Караси, блин, третьей свежести!»
— Ну, мужики! Давайте веселее! Не стоять же мне до обеда! — наивно, исключительно по молодости лет, которых ему было никак не больше двадцати, воззвал к ним водитель.
— Постоишь, никуда не денешься! — процедил один из грузчиков сквозь редкие, прямо-таки антикварные зубы. Его напарник — неулыбчивый толстяк, лишь молча сплюнул, давая понять, что с незваной рыбой он церемониться не будет.
