Дафф схватил Харриет за плечи и начал трясти, пока она не застучала зубами, потом бросил ее на подушки и потянулся, чтобы погасить лампу.
– Хочешь уязвить меня старыми делишками? Не поможет, дорогая! Я выучил свой урок, теперь твоя очередь. Опять трясешься! Что, страшно?
– Нет, я замерзла. Мне не сменили грелку. – Даже в такую минуту она не могла позволить себе соврать, и Дафф почувствовал, как его гнев быстро остывает.
– Ну ладно, подвинься. Я тебя согрею, – сказал он и погасил лампу.
Неясный свет все еще исходил от затухающих углей в камине. Ее лицо и худые плечи бледным пятном выделялись на фоне постели, она не двигалась, будто не услышала его, потом вздохнула и послушно подвинулась.
– Это было бы хорошо. Видишь ли, моя грелка вытекла, и поэтому Парень грел мне ноги... – В этот момент она была так похожа на маленькую уставшую девочку, что остатки гнева и горечи улетучились, и Дафф почувствовал, что с ними ушло и желание.
– Ради бога, Харриет! Спи и забудь, если сможешь, эту нелепую выходку.
– Дафф? – Она произнесла его имя с нежностью, взяла его за руку и потянула к себе. Он не двинулся с места, и Харриет со вздохом разочарования повернулась лицом к стене. Это был ее первый выход в те неизведанные моря, которые так хорошо знала Саманта и так плохо она сама, а муж ей совсем не помогал!
– Я не знаю, как... Я не знаю, как показать, что я... я не отталкиваю тебя, потому что...
– Потому что все, что ты можешь дать, – это благодарность, а она требует жертв? – Голос его звучал неровно, Харриет видела на стене его тень, огромную и неподвижную.
– Добровольный дар – это не жертва.
– Но благодарность – плохая замена любви.
– Ты просто не хочешь меня, ведь так? Ты просто хотел наказать... – произнесла она, и Дафф очнулся и начал подтыкать одеяла.
– Перво-наперво, не стоило на тебе жениться. Теперь спи и забудь про свое неудачное Рождество. Утро вечера мудренее. – Он развернулся, пошел назад в свою комнату и пустил собаку обратно.
Харриет провалилась в сон без сновидений и проснулась с тяжелыми веками и больной головой. Все события прошлого вечера и ночи смешались и походили на кошмар, но одно она запомнила ясно – муж не хочет ее, он жалеет, что женился на ней! «Утро вечера мудренее», – сказал он, как совестливая няня, которая сожалеет о слишком суровом наказании, но утро не излечило больное сердце, которому уже не подходили детские лекарства.
Буря прекратилась, дождь кончился, но небо было свинцовым, а холод обжигал.
