– Не беспокойтесь, мэм. В половине шестого Молли относит ей ужин, а потом она сама укладывается спать и никого не благодарит за сказку на ночь или колыбельную, – ответила Агнес.
Харриет с облегчением улыбнулась:
– Ну, раз это обычная практика, то я, пожалуй, не пойду сегодня к ней. Боюсь, что мисс Нони не очень-то расположена ко мне.
– Конечно, мэм, не надо вам обращать внимание на ее выходки, все это ее дурь, сам ведь тоже может задирать нос, когда на него находить блажь, прошу прощения, мэм.
Харриет сидела в плетеном кресле у горящего камина и улыбалась. Она чувствовала расположение и теплоту к Агнес. Она уже привыкла к странной способности ирландцев быть откровенными в отношениях с хозяевами, но при этом и не забывать своего места. Что же касается высокомерия Даффа, ей уже пришлось испытать его на собственной шкуре.
– Да уж, этого у него не отнять. Думаю, девочка в чем-то очень на него похожа, – сказала Харриет.
– Она делать так специально, бедняга, из-за благоговения, которое она испытывать к нему. – Ответ Агнес прозвучал настолько неожиданно, что у Харриет челюсть отвисла от удивления.
– Но я считала... – начала она, припомнив слова Даффа о том, что ребенок совсем его не любит.
– Тогда вы думать, как все остальные, – подытожила Агнес. – Дитя с ума сходит по папочке, это я вам говорю.
– Надеюсь, ты права, Агнес. – Харриет все еще сомневалась, и тут старый Джимси, который чистил серебро в дальнем углу кухни и, казалось, не прислушивался к их разговору, неожиданно ляпнул:
– Разве не время подумать сменить это странное создание, которое у вас вместо собаки, юная мисс? – Джимси, по одному ему понятной причине, никогда наедине не называл Харриет «мэм».
– Сменить Парня? Да я только недавно завела его! – возразила Харриет.
– Я думал, это чудище всего лишь замена, не хочу вас обижать, потому что странно пестовать бессловесную тварь, чтобы утолять страстное желание...
– Попридержи язык, старый дьявол! – резко оборвала его Агнес.
Щеки Харриет зарделись, и она вылетела из кухни со скоростью, на которую только была способна, размышляя по дороге, имел ли в виду Джимси то, о чем подумала она сама.
К тому времени, как она добралась до кровати в конце этого несчастливого дня, ей уже было все равно, кто что думает. Харриет, как в былые дни в приюте, так захотелось тепла, участия и уверенности, что она зарылась лицом в подушку и зарыдала от одиночества.
Она не знала, сколько прошло времени – часы или минуты, – когда вдруг поняла, что Дафф стоит у ее кровати со свечой в руке.
