Стальная справедливость. | страница 2



Иногда подмигивая ему, Ромке.

А еще его дед – был сельским лекарем по совместительству. Вот это его и убило.

Однажды к нему принесли раненого НКВДиста, который был
ранен в перестрелке с националистами.
Чекист стонал, сжимая зубы. Умирал от пули в животе.
Дед вытащил пулю но не знал выживет ли чекист.
Положил его в свою светлицу.
А в следующую ночь принесли раненого националиста.
И тогла мой дед уже спасал националиста,
прочистил рану и перевязал его.
Утром националисты забрали своего, а через два дня чекисты забрали раненого чекиста. К счастью тот уже выздоравливал.
А через месяц случилось неожиданное – деда забрали в милицию.
И забирал его тот самый чекист которого спас дед.

– Ты, сволочь бандероваская, помогал им! Я сам видел!

Потом был суд.

И деда отправили в Сибирь. Больше его я никогда не видел.

Но наши беды только начинались.

Началась травля нашей семьи……

Тут на глазах у старика выступили слезы.

Ему стало трудно говорить, руки затряслись …

Я постарался успокоить его, налил миниралки.

– Помнишь как я «застрелился» на сцене? – старался я отвлечь его.

Это была дурацкая история.

– Обожди. Слушай дальше – перебил меня старик.

Чекисты обыскивали их хату каждый день.
Сначала забрали все золотые вещи, потом все запасы зерна,
потом – все что имело какую-то ценость. Даже ложки и кастрюли.
Во время обысков Ромка прятался на развалинах старой конюшни.
Это были горы битого киррпича. которую сельчане превратили в мусорный отход.
И вот там, среди мусора, он нашел лазейку куда-то
под кирпичные плиты,
Спустившись на двух метровую глубину, он нашел там маленькую комнату.
Может это была кабина какого-то разобранного грузовика,
а может фургон,
но там было уютно. И только палки какие-то торчали из пола.
А травля в селе Ромкиной семьи – набирала обороты.
Чекист который сдал Ромкиного дела, стал сельским оперуполномоченным.
Он получил хату и поселиллся там с молодой женой.
И что-бы забыть историю с моим дедом – он решил уничтожить все наше семя.
Чекист травил нас где мог и как мог.
Отца выгнали с колхоза, мою мать с библиотеки.
На сельских сходках про нас говорили как про отбросы и отщепенцев.
Черег год старухи стали плевать нам вслед а мужики избили отца чуть ли не до полусмерти.

– Иди с села. слышь, а то чекист не даст нам покоя – говорили они лежашему в крови отцу, с выбитыми зубами и вывернутой челюстью.

Первой не выдержала мать.

Она умерла в феврале. И отец захлебываясь слезами нес ее к сельскому кладбищу.

И никто из села даже будет цветов не положил к ее могиле.