Исследования И.П. Павлова позволяют теоретически правильно решить эти вопросы.
И.П. Павлов писал: «…животные и примитивные люди, до тех пор, пока эти последние не развились в настоящих людей и не приблизились к нашему состоянию, сносятся и сносились с окружающим миром только при помощи тех впечатлений, которые они получали от каждого отдельного раздражения в виде возможных ощущений – зрительных, звуковых, температурных и т.д. Затем, когда, наконец, появился человек, то эти первые сигналы действительности, которыми мы постоянно ориентируемся, заменились в значительной степени словесными. Понятное дело, что на основе впечатлений от действительности, на основе этих первых сигналов ее у нас развились вторые сигналы в виде слов».
Отсюда вытекает теория И.П. Павлова о первой и второй сигнальных системах.
Впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды как общеприродной, так и социальной (исключая слово, слышимое и видимое) – «это первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными».
Вторая сигнальная система связана с абстрактным мышлением, образованием общих понятий и словом: «Огромное преимущество человека над животными заключается в возможности иметь общие понятия, которые образовались при помощи слова».
«…Слово составило вторую, специально нашу, сигнальную систему действительности, будучи сигналом первых сигналов».
На первый взгляд, кажется, что все это не касается домашних животных, которые «понимают» человека и его речь. Конечно, домашние животные, живя из поколения в поколение среди людей, тем самым вовлекаются в социальный круг людского общежития, легко поддаются дрессировке и приручаются «слушать» человека (но!, тпру! – для лошадей; лечь!, даун!, куш! – для собак; брысь! – для кошек и т.д.), могут предупреждать человека (собаки – лаем, а когда «просятся», то повизгиванием), могут выражать свои эмоции (ржаньем, скулением, мяуканьем и т.д.), но все же это не выходит за пределы первой сигнальной системы, так как речевая деятельность не доступна даже самым «интеллигентным» животным.
Дюринг, пытавшийся освободить отвлеченное и подлинное мышление от «посредства речи», получил отповедь от Энгельса: «Если так, то животные оказываются самыми отвлеченными и подлинными мыслителями, так как их мышление никогда не затемняется назойливым вмешательством языка».
На вопросе о «естественности» или «условности» отношения звука и смысла в слове мы остановимся несколько позже, в связи с выявлением вопроса о структуре языка.
