— Хочу попросить вас закрасить мне седину, — обратился мастер к парикмахеру и посмотрел в окно на тихий послеполуденный сад.
Мастер еще в Токио покрасил волосы. Вообще говоря, красить волосы перед сражением — это плохо вязалось с Сюсаем, хотя, возможно, он занялся своей внешностью как раз потому, что в разгар партии ему пришлось слечь.
Мастер всегда стригся коротко, под ежик, а сейчас отпустил длинные волосы, сделал пробор, да еще перекрасился в черный цвет. В этом было что-то ненатуральное. На их фоне особенно бросалась в глаза его желто-коричневая кожа, обтягивавшая скулы.
Лицо Сюсая не было уже таким бледным и отечным, как в Хаконэ, но и вполне здоровым не выглядело.
Едва добравшись в «Данкоэн», я отправился навестить мастера и спросил, как он себя чувствует.
— Так себе… — безучастно ответил он. — Перед отъездом сюда я был на осмотре в больнице Святого Луки, так доктор Инада все время старался не смотреть мне в лицо. С сердцем что-то не в порядке, в плевре скопилась какая-то мокрота. Ко всему прочему местный врач нашел у меня бронхит. Простыл вроде…
— А-а…
Мне нечего было сказать.
— Старая болезнь еще не прошла, а к ней добавились две новых. Всего получается три.
Там же были люди из Ассоциации и из газеты:
— Сэнсэй, пожалуйста, не говорите ничего о своем самочувствии господину Отакэ…
— Почему? — мастер взглянул на них с подозрением.
— Господин Отакэ начнет нервничать, опять возникнут осложнения…
— Оно и верно… но скрывать как-то неудобно…
— Лучше бы вы не говорили с господином Отакэ на эту тему. Если скажете, что больны, он упрется, как в Хаконэ.
Мастер промолчал.
Если у него спрашивали, как он себя чувствует, он, нисколько не смущаясь, рассказывал о своем самочувствии кому угодно.
Мастер совсем бросил курить и перестал пить вечернюю чашечку сакэ. Он, который в Хаконэ почти не выходил из гостиницы, здесь, в Ито, регулярно гулял, старался побольше есть. Должно быть, и окраска волос была одним из проявлений его решимости довести партию до конца.
Когда я спросил мастера, что он собирается делать после окончания партии, уедет на зимний отдых в Агами, останется в Ито или еще раз ляжет в больницу, он сказал вдруг с доверительной интонацией:
— Говоря по правде, неизвестно, продержусь ли я вообще до конца… возможно, снова слягу…
И еще сказал, что доиграть до нынешней стадии и не заболеть ему удалось только благодаря привычке не обращать на свои болезни внимания.
