По древнему обычаю, партию откладывали при ходе белых. Этим выражали почтительность по отношению к более сильному игроку, который обычно играл белыми и таким образом получал некоторое преимущество. Недавно, чтобы устранить такого рода неравенство, решили откладывать игру в назначенное время, например в пять часов, и последним делал ход тот игрок, который в это время думал над ним. Затем сделали еще один шаг и стали этот последний ход записывать.
В го, разумеется, лишь воспроизводили систему, которую уже давно применяли в сёги. Если ход противника известен, над своим ответом можно думать до следующей встречи, причем время на обдумывание может составлять несколько дней, которые не входят в контрольное время. Новые правила откладывания, как надеялись, помогут в какой-то степени уравнять противников.
Нельзя сказать, что последняя партия давалась мастеру легко и что он не пострадал от рационализма наших дней. Ведь сейчас игра до мелочей регламентирована, исчезло изящество го как искусства, утрачено почитание старших, да и взаимное уважение людей как будто уменьшилось. Прекрасные японские и вообще восточные обычаи забылись даже в го — всё сейчас рассчитывают, всё обставляют всевозможными правилами. Переход в следующий дан, который изрядно влияет на жизнь профессионала, подчинен ныне мелочной системе набора очков. В го воцарилась тактика, которую можно назвать «победа любой ценой»; над красотой игры, над вкусом думать стало некогда. Сегодня господствует стремление играть во что бы то ни стало на равных, даже если твой противник — мастер, и дело здесь вовсе не в Отакэ. Ведь го не только искусство, это еще и борьба, соревнование, и поэтому такой ход событий, вероятно, неизбежен.
Мастер Сюсай Хонинобо более тридцати лет не играл черными, он был первым, и возле него не было второго. При жизни мастера ни один из его соперников не поднялся до восьмого дана. Игроков своего поколения Сюсай полностью превзошел, и в следующем поколении не нашлось человека, способного с ним соперничать.
Колоссальным авторитетом Сюсая Хонинобо, должно быть, объясняется то, что и сейчас, через десять лет после его смерти, в мире го так и не решено, как должен наследоваться титул мастера. Сюсай был, пожалуй, последним из мастеров, которые почитали традицию го как образ жизни и искусства.
В сёги борьба за титул мастера показывает, что главным стали считать превосходство, а сам титул превратился в своеобразный «знак силы», в разыгрываемый участниками соревнований товар. Правда, мастера Сюсая тоже, пожалуй, можно обвинить в том, что он продал свою последнюю партию газете, причем за немалые деньги, пусть даже он не столько стремился к этому, сколько позволил газете втянуть себя. А может быть, все это просто означает, что пожизненная система, при которой, однажды достигнув титула мастера, человек оставался мастером до конца своих дней, система мастерских разрядов — данов и ученических —
