Неприятель оставил совершенно свою позицию, отступил от Бреды, преследуемый Генералом Сталем по Антверпенской дороге до Вествезеля, где укрепился.
Майор Коломб с козачьим полком пошел к Турнгуту.
Бреда счастливым успехом защиты своей обязана деятельности и неутомимости храбрых наших офицеров, рвению артиллерии нашей Капитана Сухозанета и командира Голландской Подполковника Штейнмеца, особенно же благоразумным советам Голландского Губернатора Фон-дер-Платена, служившаго прежде инженерным офицером в наших войсках.
Вся Голландская экспедиция, стоившая нам 460 человек ранеными и убитыми, была благоприятствуема общим расположением Голландского народа и споспешествуема мудрыми распоряжениями Генерала Бюлова.
12-го Декабря на стенах Бреды принесли мы благодарение Богу за щастливое действие нашего оружия.
22-го сменили нас 2 Английских, 2 Пруских и 2 Голландских батальона, после чего собрав отряд мой, по повелению Генерала Винценгероде, пошел я правым берегом Рейна к Дюссельдорфу, где и присоединился к его корпусу.
(Перевод с франц. Федора Глинки) (ВОЕННЫЙ ЖУРНАЛ издаваемый при Гвардейском штабе. Книжка VII. Санкт - Петербург. В Типографии Гвардейского Штаба. 1817, с. 22-33)
Письма А. X. Бенкендорфа к графу М. С. Воронцову (1811-1815 гг.)
Вступление
Письма графа А. X. Бенкендорфа к его другу графу (позднее Светлейшему Князю) Михаилу Семеновичу Воронцову были опубликованы Петром Ивановичем Бартеневым в 1889 году. Несмотря на столь давний срок публикации, они еще до сих пор не были переведены на русский язык (П. И. Бартенев опубликовал только оригиналы на французском языке), нигде не комментировались и не использовались как исторический источник. Причина невостребованности видится в том, что русскому культурному обществу конца XIX века не были интересны ни автор письма, ни адресат, ни их время. Общество тогда уже выбрало иных героев, выработало или восприняло определенные штампы в восприятии истории и исторических личностей. Люди культурной эпохи Льва Толстого смотрели на всю русскую историю, и не только на историю, с позиций автора "Войны и мира" и его глазами. Ни Михаил Семенович Воронцов, ни Александр Христофорович Бенкендорф не соответствовали тем политизированным вкусам и моде, что господствовали в России в последние два-три десятилетия до революции. Воронцов был всего лишь "полумилорд, полуневежда" пушкинской эпиграммы, а Бенкендорф "шефом жандармов", не более. Позднейшие времена мало что изменили. Кое-что изменилось в конце XX века, но своеобразно. Появилось два "Михаила Семеновича Воронцова". Один - герой Бородина, вполне прогрессивный командир оккупационного корпуса во Франции, благодетель Новороссии и Кавказа. Другой - все тот же "полумилорд", доносчик и подлый мститель молодому Пушкину, почему-то не благодарный ему за шашни с его совсем не строгой супругой. Появились, начиная с Натана Яковлевича Эйдельмана, смелые мнения о Бенкендорфе. Оказалось, что он не только угнетал российскую литературу и ее гениев, но еще и сражался на войне, даже был "партизаном", дружил с будущими декабристами, а те, с которыми он не дружил, написали в своих воспоминаниях, что "шеф жандармов" их не обижал и был достоин уважения. Ныне Бенкендорф уже причислен к солидной категории (почти к партии) "консерваторов", а о знаменитой пушкинской эпиграмме на Воронцова появилось предположение, что она не вполне пушкинская, а в большей мере является редакцией князя П. А. Вяземского. Он получил эпиграмму от Пушкина, усугубил резкость характеристики, и в таком виде она "вышла в свет". Ныне все более очевидно, что штампованные мнения обветшали, ибо в них нет истины. И узнать историческую истину лучше всего непосредственно из источников, а не из квазиисторической публицистики, облеченной в научную униформу.
