Пока всего доброго, крепко обнимаю Тебя. Твой друг (подпись) 36.
Прикажи Глумецкому, этой свинье, написать мне.
Р.S. Убеждаю Тебя подписываться всегда одинаково, а то в газетах глумятся про то, что то Бермонт, то Авалов, то Авалов-Бермонт, не надо им давать поводов и темы для глумлений -- ведь пресса г... изрядное.
Копия
39. Неизвестное лицо -- Бермонту-Авалову
Уландштр[ассе], Шарлоттенбург. 14 октября 1919 года
Дорогой Павлик, дал Энгельгардту уже одно письмо для Тебя, но хочу еще кое-что Тебе высказать по-дружески и просить Тебя по-дружески кое о чем. Меня Энгельгардт усиленно уговаривал немедленно ехать в Митаву, и занять должность по его министерству, и стать во главе отдела таможенного, чтобы наладить дело -- это предложение весьма лестное и даже материально обеспеченное, т[ак] к[ак] я мог бы оставить семью здесь, которую я бы все равно не взял бы сейчас с собою, но целый рад вопросов и дел здесь меня задерживают, и положительно ехать сейчас было бы для меня убийственно. Я мог бы получить на месяц отпуск и ехать к Вам с тем, чтобы затем вернуться, и меня заменит здесь сын моего начальника А.Ф. Гамма, но Ты поймешь, что хотя я юридически и мог бы вернуться, но нравственно нет, т[ак] к[ак] согнать с места сына начальника отозвалось бы на отношениях -- это ясно, не правда ли. Меня ужасно тянет туда, но если бы, не дай Бог, дело не окрепло, то я остался бы с семьей на улице, и Ты поймешь меня, что я этого не хочу рискнуть 37. У меня была иная идея и иное желание: Ты мне тогда мило и по-дружески предложил в штабе должность по гражданской части, да если дело наше, даст Бог, окрепнет и разовьется, то будет много мест по моей специальности -- по администрации (а таможенное дело я совершенно не знаю), и тогда была бы возможность там Вам помогать, теперь мне кажется, что я мог бы здесь приносить еще много пользы благодаря своим знакомствам и связям и службе в русском комитете и консульстве, и было бы для дела лучше пока быть здесь. Я бы мечтал вот о чем, быть бы причислен либо к правительству, либо к твоему штабу или Тебе с откомандированием, вернее, оставленным в Берлине, здесь бы многие этого не знали и считались бы со мною больше, чем со служащими. Представитель же здесь Кнорринг или кто иной мог бы меня использовать, и ежедневно от 3 час. я был бы к услугам, я же звал бы его к себе, когда надо, и бывал бы где надо, и влиял бы, и направлял бы. Ты же имел бы верного человека, готового защищать твои интересы и их отстаивать, и жена моя тоже имела бы возможность проявить свои отношения к тебе и нашему делу. Ты бы меня зачислил, с производством в приличный чин, т. к. у немцев это очень важно -- а ведь я имею права, т[ак] к[ак] ордена Анны II и Владимир 4-й степени были подписаны Государем и пожалованы, проклятая революция помешала их получить, а поэтому я с [19]17 года с весны получал бы чин вдвойне и был бы в 1920 году действ[ительным] статск[им] сов[етником], а там можно всегда, за особо выдающие заслуги и т.п. в исключительно тяжелое время и т. д. произвести бы в статские сов[етники]. Это и Ты, и правительство в полном праве сделать, а это адски действует на немцев, которые падки на это.
