Но Лейла тут же развеяла Настины сомнения, радостно обняв ее и овеяв дружеским теплом, которое та моментально почувствовала.
— К тебе приехала! — Голос ее был таким же свежим и звонким, как это утро. — С командировками покончено, теперь я в Москве надолго. Как не навестить тебя?
— Тогда пойдем к нам, как раз пора завтракать, — пригласила Настя. — Там и поговорим, мама будет рада тебе. Папы, правда, нет дома, он обещал быть только к вечеру.
После завтрака, когда отзвучали восторженные охи и ахи и все обменялись новостями, Настя повела Лейлу в свою комнату показывать картины. Вообще-то она не любила этого делать, потому что не переносила дилетантских оценок на уровне «красиво-некрасиво» или «похоже-непохоже». Но сейчас девушка чувствовала, что Лейла способна увидеть в ее картинах именно то, что она хотела показать.
Большинство привезенных из Магадана полотен из-за недостатка места все еще лежали в кладовой, а в комнате Настя повесила и расставила вдоль стен только самые любимые. На мольберте был закреплен холст, начатый уже здесь, в Пересвете. Войдя в комнату, Лейла восхищенно застыла перед большим полотном, на котором был запечатлен вид колымского распадка с конусообразной сопкой вдали. Сам распадок уже накрывали вечерние тени, а сопка пламенела в лучах заходящего солнца. Этот вид запомнился Насте еще в детстве, когда отец однажды взял ее с собой на рыбалку на один из притоков Колымы. Когда у нее вдруг открылся живописный талант, это детское воспоминание само собой запросилось на холст и стало первой и любимой картиной.
— Какая мощь, какое величие! — тихо сказала Лейла. — Наверное, это полотно будет светиться даже в полной темноте!
— Ну, ты скажешь, — смутилась Настя. На самом деле ей не раз приходила в голову такая же мысль, но пробовать она не стала, чтобы не нарушить очарование.
Лейла перешла дальше и остановилась около портрета, написанного года три назад, где отец был изображен вместе с матерью.
— Как ты назвала эту картину? — спросила Лейла.
— Да никак… — пожала плечами Настя. — Просто портрет.
— Ну как же! — запротестовала гостья. — Это же сама Любовь с большой буквы! Хоть и зовут ее Верой… Ты загляни им в глаза! Ведь я права?
…Лейла еще долго рассматривала полотна, высказывая суждения, каждое из которых отличалось новизной и свежестью. Если ей что-то не нравилось, правда, это было редко, она не стеснялась высказать свои замечания, которые Настя принимала без всякой обиды.
