На следующий день положение курдов стало безвыходным, и через реку сначала пошли раненые и обессилевшие боевики без оружия — на 160 перешедших оказалось только 40 винтовок. Сам Молла Мустафа наблюдал с иранского берега за тем, как будут обращаться с его людьми. Все основания для сомнений у него были: и из-за истории с автономиями, и из-за того, что живших на советской территории курдов еще в 1930-е годы фактически ассимилировали, а затем по большей части выселили в Среднюю Азию и Казахстан. Но переправившихся курдов не расстреляли и не передали иранцам. И тогда на следующий день в СССР отправились основные силы отряда Барзани. Правда, вождь племени и здесь проявил максимальную осторожность. Большую часть оружия и боеприпасов курды оставили в камышах на иранской стороне на случай, если русские начнут стрелять по вошедшим в воду боевикам. Еще днем позже, 19 июня 1947 года, МВД доложило руководству страны итог операции по интернированию курдов: «К концу дня 18 июня отряд курдов во главе с Моллой Мустафой Барзани общей численностью 499 курдов перешел на советскую территорию. У курдского отряда Мустафы Барзани отобрано: винтовок — 303, автоматов — 5, пистолетов — 55, гранат — 54, биноклей — 13, боевых патронов — 13 000. Задержанные курды отведены в г. Нахичевань и содержатся под охраной пограничников». Оставленное в камышах оружие забрали иранские пограничники. Но трофей показался им недостаточно ценным, и иранский пограничный комиссар немедленно направил своему советскому коллеге требование вернуть курдов: «Имею честь сообщить — Молла Мустафа со своим племенем барзани приблизительно 20 дней тому назад вновь нарушил турецкую границу и вступил на иранскую землю. Несмотря на то что иранское правительство принимало все меры к их усмирению, они грабили и опустошали деревни. 20 июня с. г. под натиском иранских войск барзанинцы в количестве свыше 400 человек, оставив на нашей стороне все ихнее (так в тексте. — «Власть») вооружение, в районе Саранож перешли реку Араке и сдались советским властям. Чтобы не терять наших дружественных отношений, прошу возвратить 400 вышеуказанных «барзанинцев»-подлецов». То, что иранцы даже не знали точной даты перехода, свидетельствовало о том, насколько точно Барзани и его штаб рассчитали свой маневр. Не менее четко Молла Мустафа просчитывал и каждое сказанное советским представителям слово. Он объявил, что он и его люди «отвыкли от работы на полях, а привыкли драться с оружием в руках и сейчас готовы выполнить любое задание Советского правительства по борьбе с реакционерами Ирана». С речами о верности социализму плоховато сочетались многочисленные религиозные авторитеты, находившиеся в его отряде, которые были аналогом советских политкомиссаров. Но на это обратили внимание далеко не сразу.
