Если к мудрости, руководившей действиями правительства в этих тяжелых обстоятельствах, оно прибавит еще энергичные меры, то имеется полная надежда, что порядок и спокойствие будут вскоре восстановлены. Таким образом, были бы предотвращены неисчислимые последствия, которые могут произойти от малейшего ошибочного мероприятия, от проявленной слабости, колебания и был бы дан спасительный пример правительствам, которым грозят те же опасности, а может быть, и всеобщая война с Европой, правда пока еще отдаленная»[239].
В этом донесении Гурьев делал довольно поспешные выводы о том, что революционная волна спадает, что в скором времени порядок будет восстановлен благодаря правительственным войскам, в которых царит бравый дух. Но Гурьев явно недооценивал значение народных масс в этих событиях. Уже после беседы с принцем Оранским и министром иностранных дел Верстольк де Селен он понял, что мысль о разделении двух частей королевства не является столь уж неосуществимой. В депеше от 12(24) сентября 1830 г. русский дипломат сообщал, что, «если изменения в отношениях двух частей королевства будут признаны необходимыми, они будут применены только к чисто административной части, а первоначальные условия, установленные трактатами в целях порядка и европейской безопасности, останутся неизменными»[240].
В это время голландский король Вильгельм I отдал приказ своему младшему сыну — принцу Фридриху занять все крепости и города вокруг Брюсселя. 14-ти тысячное войско готовилось нанести решительный удар бельгийской революции. В депеше от 11(23) сентября 1830 г. М.Д. Гурьев сообщал в Министерство иностранных дел России, что в войсках короля в Бельгии насчитывается около 50 тыс. человек, причем половина их приходится на гарнизоны крепостей. Другая половина разделена на два армейских корпуса, из которых один имеет поддержку в Антверпене, а другой — в крепости Маастрихт. Один из этих корпусов во главе с принцем Фридрихом полным маршем двигается к Брюсселю[241].
Перед тем как войти в Брюссель, 21 сентября принц обнародовал прокламацию, надеясь, что она «внушит спасительный страх виновным и что она создаст ему поддержку со стороны тех жителей, которые страдают под тяжестью неисчислимых бедствий»[242]. В этой прокламации принц обещал полную амнистию бельгийцам, поднявшим оружие против королевской власти, если они прекратят борьбу. Однако в конце прокламации принц добавил: «Всякое сопротивление будет отражено силой оружия, виновные же в сопротивлении, которые попадутся в руки военной силы, будут преданы уголовному суду»
