25 сентября в Брюсселе было учреждено Временное правительство, в которое вошел и Жандебьен.
Другой крупной фигурой из числа посланных в Гаагу делегатов был граф Феликс де Мерод — выходец из старинной аристократической семьи. Он родился в Маастрихте в 1791 г. Его детские годы прошли в Германии, куда отец его эмигрировал после французской оккупации Нидерландов. Семья вернулась на родину только в 1800 г., в период Консульства. В 1809 г. Феликс де Мерод женился на Розали де Граммон, дочери маркиза де Грам-мона и племяннице Лафайета. До 1830 г. Феликс де Мерод жил во Франции. В связи с последовавшей 18 февраля 1830 г. смертью отца он прибыл в Брюссель, где его застала революция, в которой он принял активное участие.
Вернувшись 1 сентября в составе делегации из Гааги в Брюссель, де Мерод 8 сентября был избран членом Комиссии общественной безопасности. В первые сентябрьские дни богатый граф де Мерод сделал широкий жест — пожертвовал значительную сумму денег рабочим, оставшимся без работы в результате революционных событий. Однако после 20 сентября, когда народные массы разоружили и изгнали из ратуши буржуазную гвардию, вопреки увещеваниям Феликса де Мерода и Комиссии общественной безопасности, отношение графа к рабочим резко изменилось. Так же как и ряд других представителей господствующих классов, напуганных волной народного гнева, Феликс де Мерод покинул Брюссель под благовидным предлогом встречи с матерью в своем родовом замке. Здесь де Мерод узнал подробности сентябрьской битвы, восхищался смелостью народа, оставшегося без руководителей, и решил немедленно вернуться в Брюссель. 26 сентября Феликс де Мерод вошел в состав Временного правительства.
Итак, миссия делегатов, посланных в Гаагу, не увенчалась успехом: король ответил им, что установление ответственности министров перед парламентом противоречит конституции и что он не хотел бы, чтобы на него оказывали давление и требовали отставки того или иного министра. Соглашаясь уступить в вопросе о созыве Генеральных штатов, Вильгельм с особой силой подчеркнул, что он оказался бы в смешном положении в глазах Европы, если бы отступил перед бунтовщиками, все жалобы которых, по его мнению, ни на чем не основаны.
Голицын в очередном донесении из Гааги от 7 сентября с тревогой сообщал Ливену: «События, разыгрывающиеся в Бельгии, с каждым днем приобретают все более серьезный характер. Мятежный дух не только проник во все южные провинции, но даже перешел через прусские границы. Серьезные беспорядки имели место в Аахене и Кельне. К счастью, прусское правительство энергичными мерами сумело подавить зло в самом зародыше. Требования мятежников возрастают вследствие мягкости и снисходительности, которые были проявлены к ним… Для разработки необходимых мер по восстановлению порядка и спокойствия принцем создана комиссия, которая как выразительница желаний подавляющего большинства жителей настаивает на полном отделении южных провинций от северных, не допуская никакой связи между ними, кроме царствующей династии»
