В течение целой недели велись горячие споры между сторонниками мира и приверженцами войны. Наконец, 9 июля большинством голосов (126 — за, 70 — против) Национальный конгресс одобрил мирные условия. 11 июля в Лондон прибыла депутация и объявила, что брюссельский Национальный конгресс принял 18 статей. Теперь принц Леопольд мог совершить свой въезд в Бельгию в качестве короля.
«Кампания десяти дней».
Новый договор в 24-х статьях от 15 октября 1831 г.
Однако нидерландский король не только не принял договора 18-ти статей, но, напротив, ссылаясь на то, что Бельгия не приняла в указанный ей срок январского протокола, объявил, что перемирие окончено, и начал против нее военные действия.
Гурьев в очередном донесении из Гааги от 2 августа (21 июля) подробно описывает события этих дней: «Накануне король назначил принца Оранского генералиссимусом армии, и он уехал немедленно вечером в штаб-квартиру, расположенную в Бреде. Несколько часов прошло с тех пор, как мы покинули барона Верстольк де Селен, как вдруг мы узнали, что принц в то же время получил приказ его величества перейти границу во главе войск и атаковать бельгийцев. Мы вернулись тотчас, мои коллеги из Австрии, Пруссии и я, к министру, чтобы потребовать от него правдивых и искренних объяснений о причинах и цели этого враждебного демарша, в достоверности которого мы не могли больше сомневаться. Барон Верстольк, притворившись несколько удивленным тем, что мы не поняли его первоначальных объяснений … начал перед нами развивать мысль о жалобах короля на действия конференции с самого начала переговоров и на обстоятельства, которые сопровождали отъезд принца Леопольда из Лондона, его приезд в Брюссель и его выборы»[371]. Далее Гурьев пишет, что король вынужден был начать военные действия, так как якобы ему невозможно было физически и морально удерживать долго армию в бездействии. По словам Гурьева, Вильгельм повел военные действия с единственной целью добиться выполнения соглашений, заключенных пятью дворами и гарантируемых ими. Заканчивая свое донесение, Гурьев справедливо отмечал, что король рассчитывал на превосходство сил голландцев над силами бельгийцев и что эта атака, без сомнения, застанет Бельгию врасплох[372]. Анализируя этот неожиданный демарш Вильгельма I, Гурьев высказывал мысль о том, что нидерландский король «льстит себя надеждой, что французское правительство оставит на произвол судьбы Бельгию под скипетром столь непопулярного во Франции принца Леопольда. В этом он надеется увидеть зерна зарождающихся разногласий внутри альянса, которые могут привести к всеобщей войне, предмет всех его мыслей»
