И еще: его страшно раздражало малейшее нарушение порядка. Джон понятия не имел, откуда берется это раздражение, но он физически не мог сидеть за столом, если одна из салфеток случайно загибалась не в ту сторону. Не мог читать, если замечал, что книги на полке стоят не в том порядке. Не переносил, когда кто-нибудь случайно ронял на себя (и не замечал этого) пепел от сигары или сигареты... Ведь в подобном случае неприлично делать замечание, а не делать невозможно.
Джон слегка поморщился, потому что вспомнил о вечерней встрече с однокурсниками. Вот и еще одно событие, которому лучше было бы не случаться. Конечно, традиции надо соблюдать, но...
У кресла неслышно материализовался из воздуха метрдотель. На серебряном подносе лежал узкий конверт с телеграммой.
– Прошу прощения, мистер Ормонд. Вам телеграмма. Срочная.
– Благодарю вас.
– С вашего разрешения...
Метрдотель растаял в полутьме библиотеки, а Джон с непонятным трепетом вскрыл конверт.
«Приезжай немедленно срочно скорее не в силах перенести это одна жду Гортензия».
Первой мыслью было облегчение – с самой теткой все в порядке. Второй мыслью стала почти неприличная радость – вот и повод не ходить на сегодняшний мальчишник. Наконец, третье – неясная тревога: что же случилось?
Джон Ормонд, граф Лейстер, торопливо, но величаво спустился по широкой мраморной лестнице своего клуба, кивком поблагодарил швейцара, услужливо распахнувшего перед ним дверь, уселся на заднее сиденье своего «бентли» и коротко приказал Мерчисону:
– Домой. А потом домой.
– Простите, сэр?
– Я имею в виду в Форрест-Хилл.
– Сегодня, сэр? Но мы доберемся только ночью...
– Вы что, темноты боитесь, Мерчисон?!
Джон повысил голос, что случалось с ним приблизительно раз в пять лет, и Мерчисон испуганно вцепился в руль.
– Простите, сэр. Слушаюсь, сэр. Сколько у меня будет времени до отъезда? Я хотел бы заправиться...
– Полчаса.
– Хорошо, сэр. Спасибо, сэр.
Уже у самого дома, выходя из машины, Джон слегка замешкался и негромко бросил:
– Я был несдержан. Извините, Мерчисон.
Ошеломленный бывший танкист только кивнул на прощание, провожая взглядом широкую спину своего хозяина.
Джон открыл дверь собственным ключом. Хорошо смазанные петли не скрипнули, и молодой человек шагнул по направлению к холлу...
Дикий вопль потряс воздух. Джон в недоумении уставился на сидящего на полу Джима. Вокруг живописной кучей валялись свежевыглаженные рубашки графа.
– В чем дело, Джеймс?
– Господи... Как вы меня напугали, милорд!
