Корнуэлл сжал челюсти. Внутренности у него выворачивались наизнанку. Глаза слезились.
Он знал, что не сможет продержаться долго внизу. Там нужно будет действовать быстро и еще быстрее выбираться оттуда. Корнуэлл согнул правую руку, как бы желая убедиться, что она подействует, когда ему нужно будет схватить клетку.
Веревка вокруг его пояса натянулась.
— Осторожнее! Опускайте медленнее!
Запах ударил его, проглотил, раздавил. Шарфа было недостаточно. Запах пробивался сквозь ткань, и Марк захлебывался в нем.
Желудок взбунтовался в очередной раз и ударил в горло, потом упал на место, где не было дна. Рот заполнился рвотой, которую нельзя было выплюнуть из-за шарфа. Он ослеп и потерял ориентацию. Он попытался закричать, но слова не шли из горла.
Внизу под собой он видел отвратительную поверхность гниения. В ней началось яростное движение. Разлагающаяся материя поднялась волной и потянулась к нему, обхватила, а потом рухнула назад. На ощупь она была отвратительно маслянистой, и к тому же зловонной. Другая волна пробежала по поверхности, ударила в противоположную сторону склепа и завихрилась, но не как вода, а медленно и громоздко. В этом движении чувствовалась ужасная мощь. Потом эта масса хлынула назад, поднялась и дотянулась до него. Она начала подниматься по его телу, пропитывая слизью, покрывая его. Он поднял руки и в ужасе закрыл лицо, защищаясь от этого разложения. Желудок его снова перевернулся. Его непрерывно рвало. Но рвота была сухой: в желудке было пусто.
Он почти ничего не видел, и у него появилось ужасное чувство, будто он заключен в чем-то чуждом всему живому. Он не чувствовал давления веревки, когда его поднимали. Только ощутив, что его перехватили чьи-то руки, он понял что его вытаскивают из отверстия.
Колени его подогнулись. Он лежал, а рвота все продолжалась. Кто-то вытер ему лицо. Кто-то сказал:
— Все в порядке, Марк, мы вас вытащили.
Кто-то другой говорил:
— Оно не мертвое, говорю вам. Оно все еще живое. Не удивительно, что эти проходимцы боятся спускаться туда. Вас провели, говорю вам.
Корнуэлл с трудом поднялся на колени. Кто-то протянул ему воды. Он пытался что-то сказать, но грязный, покрытый рвотой шарф по-прежнему закрывал ему рот. К нему протянулись руки, и рот его освободился.
Он увидел лицо Джиба. Рот на нем шевелился:
— Снимайте одежду. Вниз по лестнице — там лохань. Вода горячая и у нас есть мыло.
