— Убейте меня! — завопил он. — Ради любви девы Марии, убейте меня. Если среди вас есть человек, пусть он, ради любви Господней, убьет меня.
Хол поднял лук и потянулся за стрелой. Снивли перехватил лук и потянул его вниз.
— Вы сошли с ума! — закричал он. — Только попробуйте — и они набросятся на нас. Вы не успеете пустить стрелу, как они вцепятся вам в горло.
Корнуэлл, вытаскивая меч, пошел вперед. Джоунз преградил ему дорогу.
— Прочь с дороги! — проревел Корнуэлл.
Джоунз ничего не ответил. Его правая рука поднялась снизу вверх, и кулак ударил Корнуэлла в подбородок. От этого удара Корнуэлл упал, как подрубленное дерево.
На дороге церберы набросились на Беккета. Они не уронили его, оставили стоять, но рвали клыками его тело и отскакивали. Половина его лица исчезла, кровь струилась по щеке, зубы показались из-под нее, язык двигался в агонии, крик застрял в горле. Снова сверкнули клыки и внутренности человека вывалились наружу. Рефлекторно Беккет наклонился вперед, сжимая руками разорвавшийся живот. Острые клыки оторвали ему половину ягодицы, и он выпрямился, размахивая руками и дико крича. Потом он упал и задергался в пыли с воем и стонами.
Церберы отошли и сели кружком, рассматривая свою жертву с благожелательным интересом. Постепенно стоны стихли. Беккет медленно поднялся на колени, а потом встал. Он снова казался целым. Лицо и ягодицы не разорваны, внутренности на месте. Церберы лениво встали. Один из них подтолкнул Беккета носом, и тот пошел дальше по дороге, возобновив свой бесконечный крик.
Корнуэлл сел, тряся головой и держась за меч. Из тумана перед ним показалось лицо Джоунза.
— Вы ударили меня кулаком. Честный способ борьбы?
— Держите руки подальше от своей железной палки, — сказал Джоунз. — Или я опять вас ударю. Мой друг, ведь я спас вас, вернее, спас вашу драгоценную жизнь.
Корнуэлл постучал, и ведьма открыла дверь.
— Ага, — сказала она Мери, — вот ты и вернулась. Я всегда знала, что ты вернешься. С того дня, как я рассталась с тобой, я знала, что ты придешь обратно ко мне. Тогда я поставила тебя на дорогу, ведущую в Пограничье, хлопнула по маленькой попке и велела тебе идти. Ты пошла не оглядываясь, но я знала, что ты вернешься, когда подрастешь. В тебе всегда было что-то странное. Ты не подходила для мира людей, и ты не обманула надежды старой бабки…
— Мне было тогда три года, может меньше, — сказала Мери, — но вы не моя бабушка и никогда ей не были. Я никогда не видела вас.
