— Я поклоняюсь не Одину, — сказал я. — Я поклоняюсь Христу.
Он продолжал, не обращая внимания на мои слова:
— Я иду путями изгнанника, но я король, ибо у меня есть диск. Показать тебе его?
Он разжал костлявый кулак. В нем ничего не было. Ладонь была пуста. Только сейчас я вспомнил, что до этого он не разжимал его ни разу.
Пристально глядя на меня, он сказал:
— Можешь коснуться.
С некоторой опаской я дотронулся кончиками пальцев до его ладони. Я почувствовал холод и увидел, как что-то сверкнуло. В то же мгновение его пальцы сомкнулись. Я ждал. Незнакомец продолжал, как если бы он говорил с ребенком:
— Это диск Одина. У него есть только обратная сторона. Подобного ему нет на всей земле. Пока я владею им, я король.
— Он из золота? — спросил я.
— Не знаю. Это диск Одина, и у него одна-единственная сторона.
Мне неудержимо захотелось завладеть диском. Будь он моим, я обменял бы его на золотой слиток и стал королем.
Я предложил бродяге, которого ненавижу до сей поры: У меня есть сундук, полный золотых монет. Топор не сверкает так, как сверкают они. Отдай мне диск Одина, и я отдам тебе этот сундук.
— Не хочу, — сказал незнакомец.
— Тогда, — сказал я ему, — иди своей дорогой.
Он повернулся ко мне спиной. Удара топором в затылок хватило, чтобы он пошатнулся и рухнул, при падении разжав кулак. Снова что-то сверкнуло. Топором я надежно отметил это место, а труп отнес к ручью, который становился все полноводней. И столкнул в него.
Подойдя к дому, я попытался отыскать диск. Но не нашел. Все эти годы я продолжаю искать его.
…thy rope of sands…
George Herbert (1593–1623).
…твой песчаный канат…
Джордж Херберт (англ.).
Линия состоит из множества точек, плоскость — из бесконечного множества линий; книга — из бесконечного множества плоскостей; сверхкнига — из бесконечного множества книг. Нет, решительно не так. Не таким more geometrico[16] должен начинаться рассказ. Сейчас любой вымысел непременно сопровождается заверениями в его истинности, но мой рассказ и в самом деле — чистая правда.
Я живу один в четвертом этаже на улице Бельграно. Несколько месяцев назад, в сумерках, в дверь постучали. Я открыл, и вошел незнакомец. Это был высокий человек с бесцветными чертами, что, возможно, объясняется моей близорукостью. Облик его выражал пристойную бедность.
Он сам был серый, и саквояж в его руке тоже был серый. В нем чувствовался иностранец. Сначала он показался мне старым, потом я понял, что его светлые, почти белые — как у северян — волосы сбили меня с толку. За время нашего разговора, продолжавшегося не более часа, я узнал, что он с Оркнейских островов.
