— Там запад, — улыбнулся Лонерин и объяснил ей, что это — самое обычное заклинание, то же, которое он применил на лодке, но это — более слабый вариант; луч будет указывать им дорогу.
Его слова ободрили Дубэ. Этот свет будет рядом с ними в пути. На мгновение оба почувствовали себя увереннее.
В первые дни похода давящую тишину вокруг них нарушал только один звук — жужжание насекомых. И это были необычные насекомые. Они немного напоминали тех, что обитали во Всплывшем Мире, но в них было что-то странное. Однажды утром одно из них, покрытое пестрым панцирем, перешло Дубэ и Лонерину путь, переступая множеством лап, которые несли на себе круглое туловище. И в эту же минуту мимо них пролетела огромная желтая шестикрылая бабочка, очаровавшая их ритмичностью и гармонией своих движений. На следующий день они увидели червя длиной в ладонь, он полз прямо перед ними, потом вдруг поднял голову и поглядел на них восемью черными глазами. Вокруг стояла полная тишина, не было даже дуновения ветра.
Только один раз они услышали откуда-то издалека отчаянный рев животного, и оба вздрогнули. Лонерин стал лихорадочно оглядываться вокруг, Дубэ вскинула лук, они замерли на месте и не двигались несколько минут, но больше не раздалось ни звука.
— Это был дракон, — прошептал Лонерин.
Откуда дракон мог появиться здесь? — спросил он себя. Разве в этих краях живут драконы? Сеннар о них ничего не писал…
Дубэ похолодела от ужаса. В этом крике она почувствовала угрозу и безотчетно подумала о Доме и Рекле.
Дубэ чувствовала, что за ней кто-то следит. С тех пор как ее поразило проклятие, она никогда не была по-настоящему одна: зверь, живущий в ней, постоянно наблюдал за ней, он был готов уловить каждое мгновение ее слабости и употребить его себе на пользу. Но сейчас на нее смотрел не зверь — это было что-то другое, неопределенное, расплывчатое. Казалось, у листьев, веток и цветов были глаза — тысячи глаз — и все они были направлены на нее и Лонерина.
Время от времени маг доставал свою маленькую карту и смотрел на нее, прежде чем продолжить путь. Это его действие было совершенно бесполезным, но Дубэ понимала, что таким нехитрым способом ее спутник придает себе уверенность. Лонерином можно было восхищаться: усилие, которое он прилагал, чтобы сохранять спокойствие, было почти героическим. Даже она, обученная справляться со страхом, чувствовала, что ее нервы напряжены.
Ко всем их волнениям и тревоге прибавилась еще и нестерпимая жара. Лонерин разделся до пояса, Дубэ сняла куртку.
