Это спросил маленький сгорбленный мужчина в кимоно, столь же старом, как и он сам.
— Он проинструктирован мною лично, уважаемый господин, — ответил Тояма.
— Если вы им довольны, то и мы разделяем ваше мнение, — заявил старый мужчина под общее одобрение.
Тояма повернулся к юноше, лицо его выражало торжественность, голос слегка дрожал от избытка чувств, казалось вовсе не присущих ему. Он сказал:
— Фудзо Хаттори, наступил самый торжественный момент в вашей жизни. Я сообщил вам о том, что потребуется от вас. В моих беседах с вами все было важно. Если вы не уверены в своей готовности выполнить наши требования, еще есть время, чтобы отказаться. Сделайте это, и мы не подумаем о вас плохо. Но запомните, если вы согласитесь, а потом решите, что возложенные на вас задания не ваше призвание, ваша смерть будет единственным нашим решением. Этого требует наша безопасность!
Молодой человек без колебаний ответил:
— У меня нет никаких сомнений, достопочтенный господин, в том, что избранный мною путь составляет мое истинное призвание. Но если это окажется не так, я предпочту смерть потере чести.
Тояма взял руку Хаттори и поднял ее.
— Прекрасно, — сказал он. — Повторяйте за мной в присутствии находящихся здесь свидетелей торжественную клятву.
Твердо, без запинки, проникнутый сознанием значения предстоящей деятельности, Хаттори повторил слова клятвы:
— Клянусь богиней Солнца, нашим священным императором, который является высшим священнослужителем Великого храма Исэ, моими предками, священной горой Фудзияма, всеми реками и морями, всеми штормами и наводнениями, что с настоящей минуты я посвящаю себя службе императору и моей родине и не ищу в этом личной выгоды, кроме того блаженства, которое ожидает меня на небесах.
Я торжественно клянусь, что никогда не разглашу ни одному живому человеку того, чему общество научит меня или покажет мне, того, что я узнаю или обнаружу в любом месте, куда буду послан или где окажусь. Исключение из этого будут составлять мои начальники, которым я обязан беспрекословно повиноваться даже тогда, когда они прикажут мне убить себя. Если я нарушу эту клятву, пусть откажутся от меня мои предки и пусть я вечно буду гореть в аду.
Когда Тояма отпустил его руку, Хаттори поклонился присутствующим. Они молча ответили ему поклоном. Ни один из них не пожелал ему счастья, никто не сказал доброго напутственного слова.
Хаттори еще раз поклонился Тояма, повернулся и вышел из комнаты.
