— Лучше закрой уши, когда начнут стрелять, Стивен. И благодари Бога, что это только восемнадцатифунтовые. У «Сарацина» — двадцатичетырехфунтовые…
— Мне показалось, Джип говорил, что мы вооружены лучше!
— Да, у них только по пять на каждом борту и пара орудий для морской охоты, зато у нас десять. Но пять — это тоже много, если они успеют пустить их в дело.
Я на минуту задумался над этим, но потом решил, что думать мне не хочется. Было нечто другое, что не давало мне покоя, какие-то слова, случайно сорвавшиеся у Молл с языка, и чем больше я их пережевывал, тем больше у меня волосы на голове вставали дыбом. Рядом с нами в сгущавшейся темноте кружилась искра, медленно выписывая восьмерки, как светлячок на веревочке. Меня это невероятно раздражало.
— Этот парень… ему обязательно всю дорогу размахивать этим факелом?
— Старшему канониру? Это пальник — а размахивать приходится, чтобы он не погас.
— Что ж, жаль, что он так небрежно с ним обращается — и так близко к снарядам!
Молл ответила коротким смешком. И тут меня прорвало.
— Молл… Я хочу спросить у тебя… кое о чем…
— Так спрашивай! — прошипела Молл. Она больше не улыбалась, голос ее звучал так же напряженно, как были напряжены все мои нервы.
— Те пьесы — где мальчики играли женские роли. Так не делают уже много… Молл, это были пьесы Шекспира?
— Чьи? Шакспура? — В ее голосе было удивление. — Стало быть, его до сих пор играют? Да, кое-какие были. Там была сплошь злость на дворянство и, на мой вкус, слишком много слов! Вот Миддлтон или Деккер[17] — то были настоящие сочинители пьес… — Она оборвала речь, слегка коснувшись рукой моего плеча. Высоко в небе на фоне темнеющей арки облаков появилась тень и белая вспышка, силуэт, кругами спускавшийся вниз на узких крыльях по направлению к неподвижной тени на носовой палубе. Это была чайка. Она опустилась прямо на поднятую руку Ле Стрижа, все еще трепеща и нервно хлопая крыльями, а он медленно прижал ее к себе и склонился над ней, поглаживая и не обращая никакого внимания на беспокойные протесты птицы. Он взглянул вверх на луну, на высокие паруса корабля волков, который вдруг оказался гораздо ближе. Я был потрясен тем, как быстро мы нагоняем его. Все еще воркуя над своей добычей, Ле Стриж побрел к поручням. Неожиданно он поднял птицу, поблескивавшую в последних лучах, вверх и что-то прокричал — резко, гортанно и свирепо. Каким-то образом я понял, что он собирается делать: я привстал, с моих губ уже был готов сорваться крик. Но Молл резко пригнула меня назад, а старик широко развел руки и разорвал птицу, отделив крыло от тельца.
