Оглоушить подушкой нельзя – если, конечно, она набита не камнями и песком. Но привести противника в некоторое замешательство – вполне. Шерри хватило трех секунд, чтобы вскочить, натянуть на голое тело платье – слава китайцам, подарившим миру шелк! – и метнуться к двери. Как была, босая и растрепанная, красная как помидор, Шерилин Гейнс вылетела в коридор, захлопнув за собой дверь.
Оставшись один, Джо Ладлоу обессиленно привалился спиной к кровати и невесело ухмыльнулся. Потом упругим движением поднялся на ноги, направился в ванную и недрогнувшей рукой открутил кран холодной воды на полную мощность. Подмигнул своему отражению в зеркале – и с душераздирающим воплем ринулся под душ.
У себя в комнате Шерилин Гейнс переоделась, решительно налила себе коньяку и повалилась в кресло, чувствуя, что ноги ее держать отказываются.
Коньяк потек по телу жаркой, расслабляющей волной, Шерри глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Правда, их пришлось тут же открыть, ибо голый Джо Ладлоу немедленно возник перед ее внутренним взором, а это зрелище перенести нелегко.
Итак, что же ей теперь делать?
Задание Китти осталось в силе, так что им с Ладлоу все равно придется работать в паре. Кстати, что имела в виду Китти, когда отправляла Шерилин за инструкциями? Ладно, потом.
Гораздо важнее то, что происходит с самой Шерри.
То, как отреагировало ее тело, в общем-то неудивительно. Еще только услышав голос Джо Ладлоу на крыльце отеля, Шерри знала, что пропала и погибла. Она хотела его, хотела так сильно, что полчаса назад едва не отдалась ему в его комнате, и глупо предполагать, что в дальнейшем ей удастся держать себя в руках.
Выход один – она пойдет к Китти и все ей расскажет, а потом самоустранится от этого дурацкого задания. Бетти отлично справится, не впервой. Сама же Шерри постарается реже попадаться на глаза Ладлоу, займется делами отеля – благо их всегда в избытке, – а через неделю он уедет…
И она больше никогда его не увидит.
Боль, стиснувшая грудь, была такой сильной и неожиданной, что Шерри всхлипнула. В этот момент в дверь постучали.
Она поплелась открывать, а слезы застилали глаза, и хотелось выть от отчаяния и безнадеги, но едва Шерри разглядела, КТО стоит на пороге…
Джозеф Ладлоу, свежий и благоухающий дорогим одеколоном, с мокрыми после душа волосами, в брюках и пуловере жемчужно-серого цвета, неотразимый и улыбающийся во весь рот, стоял на пороге ее комнаты. Шерри без сил привалилась к косяку.
