— Вызов в Комитет партгосконтроля — это его инициатива.
— Не пойму, что ему надо. — Брянцев остановился. — А вот методика вызова, — не сообщая причины, — его.
Мимо проходили пассажиры. Кто-то поздоровался с Брянцевым, он ответил, так и не узнав поприветствовавшего человека. Но это бывало часто. Его знали в лицо значительно больше людей, чем знал он.
— Пойдем, — сказала Елена. — У меня такси.
Сели на заднее сиденье. Елена положила руку на руку Брянцева.
— Слушай внимательно, Алеша. Исследовали ваши образцы. Полная катастрофа. Антистаритель не сохраняет, а разрушает шины…
Лицо Брянцева оплыло, потеряло резкость черт.
— Не может быть…
— Но это так. Я сама заходила в лабораторию к Чалышевой. Подобного я еще не видела. Резина разрушается на глазах. Трещины, рванины! Хлебников поднял шум на всю Москву. Он всегда был против этих экспериментов, считал ваши опыты бесперспективными, и вдруг такое бесспорное подтверждение его правоты!
Огромный портфель показался Брянцеву до смешного ненужным. В нем было все, кроме самого необходимого, — данных заводских исследований резины с предложенным инженерами и рабочими новым препаратом, который предохраняет резину от старения.
Долго ехали, не проронив ни звука. Сверкнуло отраженным светом в лучах фар слово «Москва» на границе города. Засветились в вышине звездочки башенных кранов, зачернели громады строящихся зданий, засияли зелеными, розовыми, оранжевыми абажурами окна обжитых домов.
Лена сжала пальцы Брянцева, несколько раз толкнула плечом в плечо.
— Леша, а Леша!
Он повернул к ней лицо, поцеловал в лоб. Как-то необычно поцеловал. Трогательно и признательно.
— Хорошо, что предупредила. Нельзя же при начальстве в столбняк впадать.
— Ты надумал что-нибудь?
— Нет. Сразу не надумаешь. Когда тебе выворачивают мозги и одновременно кладут на лопатки…
— Куда вас, граждане? — спросил шофер.
— Сивцев Вражек, — сказала Елена.
— Улица Куйбышева, — поправил Брянцев, — Комитет партгосконтроля.
— Может, повременишь? Посидишь у меня, отдохнешь, что-нибудь вырисуется.
— Нет, девочка. Тут долго и сложно разбираться надо. И меня ждут.
Помолчали.
— Только не вздумай после остаться один. Вдвоем будем хандрить, — сказала Елена.
— Не люблю, когда меня утешают…
— А я не буду утешать. Просто буду рядом.
— Не обещаю.
— Я настаиваю, — твердо сказала Елена. — Я знаю, что тебе лучше.
