Кангхи были отличными солдатами и за законную свою добычу дрались отчаянно. Нападавших было около десятка. На помощь к лже-кангхам пришли зловещие фигуры в крестьянских шляпах с обвисшими полями и развевающихся бурых плащах, но было еще неясно, кто кого.
Джел сидел, вцепившись в собственные волосы, и ничем не обнаруживал своего присутствия, как требовал того рациональный подход. Оставался где-то час до темноты. В колючих кустах он был в безопасности от врагов. До Ангеррона, первого селения в горах, где был постоялый двор, оставался один дневной переход, или чуть больше половины дня для путника, не обремененного хромыми и упрямыми вьючными животными, стариками и детьми.
Не успел Джел об этом подумать, как раздавшийся в ущелье детский крик заставил его подскочить. Несколько секунд он стоял, терзаемый противоречиями. Наверху были не только кангхи, но и люди, не способные защитить себя по причине телесной слабости, либо из-за простого отсутствия оружия. Драться голыми руками никто здесь был не приучен. Достойно ли было сидеть в кустах и философствовать, когда наверху убивали?
Джел полез наверх по склону, решив, что не простит себе, если сейчас же не вмешается. О том, что он может поплатиться жизнью за благородный порыв, он подумал лишь несколько позже.
Первый грабитель встретился ему три минуты спустя на каменистой тропе, ведущей в горы. Он волок за собой Дикую, лучшую лошадь кангхов, через спину которой кое-как были перекинуты вьюки с поклажей.
Налетев с разбегу из кустов, Джел ударил разбойника камнем в лоб и сразу убил. Бешено кося сорочьим глазом, Дикая попятилась и поднялась на дыбы; подкова с заточенными шипами пролетела в сантиметре от виска Джела. Вьюки упали. Джел повис у нее на морде, перехватив повод из рук мертвеца и не давая ей убежать, и, когда она, дрожа, стала, обхватил руками за шею и некоторое время дрожал сам, прижавшись лицом к пыльной, сладковато пахнущей шерсти. Он сам испугался того, что сделал, настолько, что решимость его идти воевать упала до минусовой отметки.
Знать, что ты трус, по меньшей мере, неприятно. И Джел, бледнея и держась за готовое выскочить сердце, развернул Дикую и придавил сыромятный повод большим камнем. Теперь сбежать ей, хоть была она сильна и хитра, казалось невозможным.
Во что бы то ни стало Джел собрался исполнить задуманное до конца.
Идя вдоль крошащейся каменной стены, он приблизился к лагерю. Добрался до поворота тропы. Тропа огибала полукруглый голый выступ и выходила на террасу. Шум речной стремнины, рокотавшей ниже по течению, отражался от вертикальных склонов и был здесь гораздо громче, чем у речки внизу; он вносил сумятицу во все звуки, доносившиеся из лагеря.
