— Найдут, — упрямо твердил Банру, — Поселсвет чтит священное оружие убийц, новый хасисин получает его в дар, после ритуала, каждый кинжал сделан по руке хозяина: рукоять, лезвие. Говорят, что их благословляют сами Близнецы.
— Не могу взять в толк — чем вам дался бедняга? — Миэ отчаянно боролась с зевотой. — Если глуп, как пень, так поделом ему. А что ехать нужно, так я согласна с Банру — чего ради торчим в этой дыре?
— У нас нет проводника, — напомнил Арэн, не сводя заинтересованного взгляда с купца.
Тот как раз закончил с первой тарелкой и подвинул вторую. По его рту струились жирные капли, мочили стол и пачкали дорогую вышивку серебром по пройме рукавов. Не было похоже, чтоб купца расстраивала порча дорогой одежды — он наслаждался трапезой, выглядел довольным жизнью. Не как человек, за которым по пятам идут самые беспощадные убийцы юга.
— Девчонка, Хани, знает дорогу, она может провести нас до границы, — предложил Раш.
— Сомневаюсь, что ее выпустят за пределы Яркии в ближайшее время. — Миэ недовольно зыркнула на Арэна, который отобрал у нее кувшин с вином. — Мудрая будет просить духа-защитника о милости и, чтоб задобрить его, отдаст ему Хани. Девчонке повезет, если такая громадина не полакомиться ее жизнью до конца.
— Я ничего не понимаю в обычаях северян, — угрюмо сказал Арэн, — объясни простым языком — что они хотят сделать.
— Ты же был с ней в лесу, — пожала плечами Миэ, — своими глазами видел. Только защитники — особые духи. Это павшие шамаи — избранные воины севера. Тело того, кто заслужил право пройти ритуал посвящения, покрывают кровью тотемного животного; после воин должен съесть его сердце, завернуться в только что снятую шкуру и провести пять дней и ночей без еды и питья. Выжившие становятся шамаи — оборотнями. — За неимением вина, женщина бесцеремонно отобрала у жреца кружку с козьим молоком. Сделав глоток, поморщилась. — Век шамаи не долог. Зверь внутри них стареет быстрее, чем отписано человеку. Когда они умирают, в битве или от истощения духа, их хоронят в деревнях и городах, которые дух будет охранять после смерти, но уже в зверином обличии. Их нельзя тревожить никому, кроме Мудрой.
— Но старая стояла на стене и не собиралась вмешиваться, — прошипел Арэн и, чтобы спустить пар, припечатал кулаком стол. Посуда пошла ходуном, кувшин полетел на пол и с треском лопнул.
Хозяин исподлобья глянул в сторону постояльцев. Пока его помощницы вытирали пол и собирали черепки, за столом царило молчание.
