Для чего понадобился титул «старший брат» для русского народа
В конце 1937 года была изобретена чрезвычайно удачная в пропагандистском отношении концепция, объяснявшая место русского народа в советской семье народов. К прежним титулам русского народа — «великий», «первый среди равных» — добавлялся новый — «старший брат». В предпоследний день года в «Ленинградской правде» была помещена статья А. Садовского «Старший среди равных». В ней говорилось: «Когда русский народ поднялся во весь рост, свободолюбивый, талантливый, мужественный, справедливый, как всякий народ, несущий на своих знаменах свободу, он по-братски был признан первым другими народами СССР. Так братья, равные в дружной семье, отдают первенство старшему». Концепция «русского народа как старшего брата» нашла выражение в брошюре Б.М. Волина «Великий русский народ», выпущенной в свет в августе 1938 года. В ней утверждалось: «Народы СССР гордятся своим старшим собратом, первым среди равных в братской семье народов — русским народом».
Создание и закрепление за русским народом образа «старшего брата» произошло, вероятно, не без влияния книги Анри Барбюса «Сталин», широко разошедшейся по стране в 1936 году. Знаменитый писатель обожествлял Ленина и Сталина — вождей «всех лучших людей земного шара». Он уверял, что лучшее в судьбе каждого находится в руках «человека с головой ученого, с лицом рабочего, в одежде простого солдата», который по ночам «бодрствует за всех и работает». Ему казалось также, «что тот, кто лежит в мавзолее посреди пустынной ночной площади», тоже «бодрствует надо всеми… он — отец и старший брат, действительно склонявшийся надо всеми». Какой, однако, прок от усопшего старшего брата для рядового прагматика и материалиста. К здравствующему русскому народу подобное выражение подходило куда как больше, да и многие в СССР желали именно такого отношения великого народа к своим «собратьям».
Новая составляющая концепции об исторической роли русского народа («старший брат») понадобилась, скорее всего, для новой трактовки старой задачи о ликвидации фактического неравенства наций. В 1920-е годы это решение трактовалось с явно русофобской прямолинейностью. «Одно из драгоценнейших прав отсталых наций в Советском Союзе, — говорилось в книге Г.С. Гурвича «Основы Советской Конституции» (1929), — есть их право на активную помощь, и праву этому соответствует обязанность «державной нации» оказать помощь, которая есть только возвращение долга». Державная русская нация для удобства взимания с нее долга из числа субъектов федерации была просто-напросто исключена, ресурсами РСФСР и русского народа бесконтрольно распоряжался наднациональный союзный Центр.
