Мы безвылазно сидели в разгромленной квартире на Штумпергассе и жрали йогурт с кукурузными хлопьями. Все связи с внешним миром оборвались, только один раз пришёл счёт за телефонные разговоры. Как-то мы выбрались в Сецессион на выставку Майка Келли и Пола Маккарти, но это оказалась опять полупопулярная, полусофистицированная поебота, как многое в нынешнем институализированном искусстве. Вроде бы критично, остро, жёстко, а вглядишься повнимательней: мелкорефлексивная размазня! Мы советуем Майку Келли больше концентрироваться и меньше обедать с административными залупами и гнилозубы-ми кураторами. Слышишь, Майк? A, Mike?
Ни хуя он не слышит!
ОТТО МЮЛЬ — ТОЖЕ ЖОПА. ТОЛЬКО ПАТРИАРХАЛЬНАЯ
Однажды вечером раздался телефонный звонок:
бз-ззз-бз... Звонил наш знакомый — пожилой невменяемый художник Карл Гольдблат. Хули ему надо? Оказывается, он хочет пригласить нас к себе на встречу с Отто Мюлем. Отто Мюль выходит из тюрьмы и Карл Голдблат организует вечеринку: кука-
рача! Кукарача!
Отто Мюль — легендарный венский акционист. Он
начал выёбываться совместно с Германом Ницшем, Гюнтером Брюсом и Шварцкоглером ещё в 60-е годы, а в 1970-м создал в сельской местности якобы антиавторитарную и антигосударственную Коммуну, куда набрал кучу молоденьких девушек и желторотых юнцов. Сам он стал в этой коммуне боссом, папой и фюрером. Коммуна проповедовала сексуальное освобождение и полную детабуизацию жизни и творчества, и под этим предлогом Мюль поябывал молодух и заставлял их рисовать картинки, которые подписывал своим именем. Разумеется, он был неплохой художник и способный организатор, но все его утопические освободительные идеи как водится, быстренько трансформировались в пошлую эстетику либертинажа и простой артистический карьеризм. В конце концов он выебал в своей общине чуть ли не всех девушек, обрюхатил нескольких, и пара из них подала на него в суд. Процесс кончился для пиздолюбца печально: семь лет за решёткой! Ебать эту тюремную систему и всё это дешёвое правосудие! Теперь Мюль выходил на свободу.
Субботним вечером мы явились на квартиру к Гольд-блату. Здесь уже всё было готово к приходу дорогих гостей: сосиски, колбаса, красное вино, пиво, орешки. На стульях сидело несколько молодых людей — учащихся венской Академии художеств. Пара девушек разного возраста. Все ждали Мюля, как бога.
Звонок в дверь! Гольдблат кинулся отпирать, как истосковавшийся по хозяину пёс. Придушенное хихиканье, возбуждённые женские голоса, чей-то низкий бас — ив комнату завалила орава. Ни хуя себе! Пять излучающих восторг и обожание дам и старый пердун в кофте! Это был Мюль и его гарем. Все его одалиски выглядели очень неплохо: спортивные, подвижные, весёлые, с умными артикулированными лицами. Две девушки были настоящими красавицами. А Мюль смотрелся не лучшим образом: семидесятилетний старый;
