здесь действительно много инвалидов и слабоумных, это бросается в глаза. Италия наводнена недоносками.
Ещё одно тогдашнее наблюдение: в Италии все женщины похожи на парней. У них мужская походка, могучие запястья, волосы жёсткие и курчавые, как на каддафиевском лобке, складки у рта — борджиев-ски — беспощадные. Кожа на носу обветренная и пористая. Зато все мужчины — с тонкими птичьими ногами, и беспрерывно сморкаются в кружевные платочки. Все дети — драчливые и писклявые, как кастраты. Вся еда — сладкая и молочнообразная, словно для маразматиков. Все напитки, кроме кампари, пахнут бабушкиными испарениями. Браво!
Фернандо и его жена Тина потащили нас через всю Италию на своём залупастом «Фиате». Они кормили нас пиццей, и ещё раз пиццей! С луком, потом с маслинами, а потом с маслинами и помидорами. И ещё раз с помидорами! В Италии всё время жрут, сюсюкают и наябывают друг друга. Семейственность, как в турецкой бане! Мамаши, папаши, ребятишки, тётушки и младенцы в болячках — семейственная Италия. При этом они изобретатели банковской системы, эти чиполлино!
Мы приехали в Монтескальозо ночью. Поселились в квартире Тины: она получила эту квартиру в качестве приданного. Патриархальность — пиздец! Всё, как в неореалистическом кино: старый папа в майке, мама в глухом шерстяном платье, сестрёнка с чудовищными чреслами, горбатый брат. Распятия над кроватями: браво!
Мы спали на одной такой кровати. В первую же ночь уделали её в пух и прах: у Барбары снова были месячные, а мы неистово ебались.Испачкали всю кровать, как суицидальные психотики. Потом стеснялись, но пачкать всё равно продолжали. Кровь, сперма, слюна, курчавые лобковые волоски...
Фердинандо и его жена Тина через три дня возненавидели нас, как гнойных больных. Дело в том, что мы полюбили сношаться в море. Каждое утро Фердинандо с Тиной возили нас на пляж, и мы тут же погружались в тёплое море и трахались там, как морские свинки. Ебаться в море — это так же здорово, как ебаться в космосе. Трение при ебле в воде усиливается, но в то же время делается не совсем телесным, а как бы механическим. Словно спариваются локомотивы или гирлянды космических станций. Все касания — чуть-чуть скрипучие и маслянистые, немного отдалённые, в них нет пошлого сладострастия и человеческой похоти. Однако для Фердинандо и Тины, наблюдавших нас с берега, мы, по всей вероятности, были грязнейшими развратниками. Ну и чёрт с ними! Нам-то ведь было очень хорошо, очень-очень даже!
