Он стоял там, где она его оставила. Она шла медленно, совершая каждое движение преднамеренно и провоцирующе. К тому времени, когда она встала напротив него, воздух между ними вибрировал.
Она показала ему маску. В ответ он стиснул зубы. Повязка для глаз, определенно, угрожает ему.
Отложив маску в сторону, она размотала длинную белую веревку.
— Снимай свои штаны.
Он подчинился и стоял голый перед ней, полу возбужденный. Она обернула веревку вокруг его шеи.
— Для чего это?
Она прижала пальцы к его губам.
— Без вопросов. Ты можешь говорить, если с тобой разговаривают, пока ты не скажешь мне остановиться. У меня нет контрольных слов. Если ты скажешь мне остановиться, это прекратится.
Пока она говорила его взгляд быстро метался из стороны в сторону, читая ее, запоминая детали комнаты, может быть планируя побег. Он стал гипербдительным. Она могла ощутить на вкус адреналин, пробегающий по нему. Что же до его мыслей, то они были герметично упакованы — на данный момент.
Сопротивляясь импульсу стереть его переживания поцелуем, она убрала ему волосы за уши, и затянула маску у него на затылке. Шнурок врезался в его тяжелые, серебристые волосы. Черная, маслянистая кожа маски казалась грубой, на его алебастровой коже. Под затянутыми маской веками, губы Михаила вытянулись в тонкую линию.
Михаил подавил желание сорвать маску. Он часто представлял, что ослепнет посреди поединка, в самый неподходящий момент. Сейчас тоже было не самое лучшее время ослепнуть.
— Ты неудобно высокий.
Ее дыхание шевелило волосы на его затылке и согревало кожу. Она была самой высокой женщиной из всех, которых он знал. Единственная, к которой не нужно было наклоняться, чтобы поцеловать.
Поцелуй. Его губы разжались при мысли об этом, грудь вздымалась. Она слышала его желание. Он слышал эхо этого желания в ней. Он осознал, что используя этот локатор, они идеально могут удовлетворить друг друга. Но она не слышала этого. Она по-прежнему боялась слушать.
Он следовал по паутине. Это вело к истине между ними, но этому пути было тяжело следовать. Как в своих кошмарах, он должен шарить в темноте.
Разрешение ослепить его, было частью этого.
Принять эту правду о себе, было частью этого.
Надежда, которая засияла на ее лице, когда он сделал признание, было частью этого.
Эта "подземная версия" Алии удивила его. Она не была больше нервной или саркастичной. Вместо этого, она излучала спокойствие. Он ожидал цепи и кнуты, но ее руки были нежными и ее грудной голос подстегивал его в темноте.
