Это было последнее, что слышал Поль до того, как в зале появился человек будущего Альзвенг. А сорок минут спустя Хорди, ошеломленный услышанным, шел в свою палату.
На минуту он остановился, увидев Магду за одной из приоткрытых дверей, но не окликнул ее, пошел, пошатываясь, дальше.
— Бедная девочка, — шептал он, бредя нескончаемым коридором, — она тоже хотела убить, бедная девочка…
Он вспоминал внятный голос Альзвенга и крики испуга, возмущения, которые время от времени раздавались в зале.
— Хорди не мог восстановить последовательно в памяти речь Альзвенга.
Страшные вещи говорил этот человек. Он назвал их, эмигрантов из прошлого, дезертирами и убийцами, назвал не так, как называют в запальчивости и озлоблении, а как бы продуманно подбирая точные определения. Тогда еще в зале молчали, ошарашенные услышанным. С тем же спокойствием человека, озабоченного лишь правильным изложением фактои, Альзвенг сказал, что среди аборигенов двадцать первого век; еще с момента появления первых переселенцев раздавались решительные голоса, настаивающие на немедленном уничтожении новоявленных современников, но это требование отклонили, так как убийство в данной ситуации ничего бы не решило — вю изменения и разрушения, связанные с переселением, уже налицо в тот момент, когда переселенец явился.
Теоретические рассуждения Альзвенга дали время переселенцам прийти в себя. Кто-то взвизгнул:
— Он назвал нас убийцами — это злобная инсинуация!
И сейчас же ряды взорвались криками.
— Безобразные выдумки! — надрывался мужской голос.
— Они нас убьют! — вопила женщина.
— Слушайте! Слушайте! — кричали другие.
Все это время человек будущего спокойно ждал тишины.
— Должен признаться, — как ни в чем не бывало продолжал он, когда крики смолкли, — нам не всегда удавалось предупредить акты мести, акты ненужной жестокости наших граждан. Обезумевшими людьми были уничтожены два переселенца в месте их материализации, прежде чем прибыл санитарный отряд для оказания биологической помощи. Не сохранили мы также одного переселенца уже здесь, в здании лечебницы. Он был уничтожен медицинской сестрой, хотя персонал в лечебницу отбирается тщательно и убийца сознавала всю бесполезность этого акта.
На этот раз в зале подавленно молчали, и тогда Альзвенг вернулся, как он выразился, к основному.
— Принцип действия транссюдативного аппарата для людей двадцать первого века остается загадкой, — сказал он. — И до тех пор, пока человечество не возьмет под контроль этот аппарат, оно ни в чем не может быть уверенным — почва веков колеблется под его ногами… Но, — прибавил Альзвенг с неожиданным пафосом, — как ни тяжела сложившаяся обстановка, она ставит человечество двадцать первого века, как никогда, близко лицом к лицу с фундаментальнейшей проблемой — проблемой времени.
