«Понятно, что они торопились, и долго-то не думали, где спрятать ящик,— рассуждал про себя Ральф.— Русские уже на подходе… Но почему тогда они не повезли его дальше, к нашим? А, ну да, еще неизвестно, кто тут для них наши, а кто — враги. Они же убили всех… почти всех, кто был не с ними, всех, кого Грубер позвал штатским помогать и этому майору. Да и самого Грубера».
Между тем со стороны Хизны все еще доносились ружейные выстрелы и пулеметные очереди. Необходимо было двигаться, но слабость накатывалась на Ральфа волнами — одна тяжелей другой. К тому же, казалось, идти уже некуда.
Если русские начали наступление и в деревне идет бой, шансов, что их остановят несколько десятков артиллеристов, почти нет.
«Что делать? Что мне делать?»
Холод пронизывал тело и мешал размышлять, пропуская через всепобеждающее первобытное стремление согреться лишь самые примитивные идеи. И вдруг мысль… о сдаче в плен подарила Ральфу надежду. В конце концов, это могло быть единственным выходом из создавшегося безвыходного положения. С первого дня, когда Мюллер оказался на Восточном фронте, он перестал чувствовать себя героем, бравым солдатом, отправившимся добывать себе славу, да еще и готовым сложить голову за родину. Рутина казарменной, а потом уже оккупационной жизни, полной страха, ненависти, непонимания со стороны местного населения и постоянной опасности, ограничили некогда пестрый набор желаний ефрейтора до трех: выспаться, остаться в живых, поскорее вернуться домой.
«Стоп. Но куда поехал бронетранспортер? Очевидно, что на юго-запад, где стоят наши танковые части. В пяти километрах отсюда еще вчера был глубокий тыл…»
…Ральфа разбудил яркий солнечный свет. Он пробивался через десяток окон большой комнаты, судя по ряду признаков, до войны использовавшейся в качестве гимнастического зала, а ныне превращенной в военный госпиталь. Вспоминая то, что случилось в русском лесу, Ральф уснул и спокойно проспал всю ночь. Похоже, дела его шли на поправку.
За дверью палаты послышались шаги. Ральф слегка приоткрыл глаза, притворяясь все еще спящим, и увидел, как в комнату вошли двое. Один из них — врач, сделавший ему операцию. Другой, в офицерской форме, подошел к кровати Мюллера. Склонился над ним, и, повернувшись к врачу, громко произнес:
—Это он, тот самый.
Ральф узнал майора из леса.
