Но как он мог отказаться от возможности побывать дома, повидаться с родителями, может быть, увидеть Анну, выпить кружку настоящего пива! Боже! При мысли о пиве, к которой примешивались смелые мечты о вечерних встречах с соседкой у моста через Изар, Ральф сдался.
—Господин гауптман… Это большая честь… Я…
—Что, уже забыли свою деревенскую русскую? Непостоянство, ефрейтор, нехорошая черта. Но вы молоды и еще сумеете от нее избавиться. Если, конечно, захотите. Хорошо, к делу Через пару дней я выдам вам отпускное свидетельство. Вы отправитесь на станцию Зикеево, откуда должен уходить поезд в сторону Брянска. Дальнейшие инструкции получите перед отбытием в отпуск. Ваши десять дней начнутся по прибытии в город Недригайлов, где вы отметите свидетельство у начальника станции. Все ясно?
—Так точно, господин гауптман. Спасибо вам. Я очень…
—Свободны, ефрейтор.
Не помня себя от внезапно свалившегося на голову счастья, Ральф бросился к зданию казармы.
Через два дня полтора десятка германских солдат, в стерильной форме и сапогах, начищенных так, что в них отражались высокие весенние облака, провожаемые завистливыми взглядами товарищей, отправились на станцию Зикеево. Им предстояло пройти десять километров, чтобы сесть в эшелон, который доставит их в Брянск, а там уже каким-то образом они попадут в Винницу, затем, через Львов — в Польшу, где нет настоящей войны и откуда уже до родины рукой подать.
На станции выяснилось, что эшелон задерживается. Отпускники отметили документы у начальника станции и терпеливо просидели на платформе до темноты. Курили, разговаривали без умолку, вспоминали смешные истории. Утром стало не до смеха. Все понимали: одна отпускная ночь пропала безвозвратно. Причем, никто из железнодорожного персонала и охраны не горел желанием объяснить, в чем дело.
Поезд появился к обеду следующего дня, как раз в тот момент, когда грубость и черствость начальника станции, который с безразличием распивал кофе с русскими в своей будке, чуть не спровоцировали нетерпеливых солдат на неуставные действия.
—Тебе сегодня повезло, тыловая сволочь,— проворчал Отто, когда группа отпускников проходила мимо будки начальника.— Еще пара часов, и я бы подметал платформу твоей холеной физиономией.
Ральф рассмеялся. Наверное, впервые за последний месяц он веселился от души. Зажили раны, новые друзья помогли позабыть острое чувство одиночества, засевшее в сердце после нелепой гибели Зигфрида.
