Зыбина захлестнула волна душного, липкого страха. Он уже ненавидел Снеткова. "Отслужит… Этот отслужит кому хочешь… Надо кончать с ним. А как? Стрелять нельзя, черт знает, кто может оказаться поблизости. Нет, надо по-тихому… Аккуратненько надо…" Зыбин нащупал финку на поясе, попробовал, легко ли вынимается из ножен, и сказал Снеткову:
– Кончай болтать! Давай рану твою осмотрю, перевяжу как следует.
– Сейчас, сейчас, Гришенька… Прав ты, прав… Так и сделаем…
Он повернулся на правый бок. Зыбин выхватил финку, ударил точно в сердце, а левой ладонью зажал Снеткову рот. Тело выгнулось дугой, дрогнуло и распласталось на траве…
Золота у Снеткова не было. Зыбин взял лишь документы и оружие. Глянул на свои руки - они были в крови. Зыбин нахмурился: "Замарался, когда обшаривал…" Оглянулся, ища воду. В оврагах почти всегда бывали родники. И чуть не вскрикнул: а нескольких шагах на склоне алел поток крови, словно с рук Зыбина плеснуло на землю. "Тьфу, черт, причудится же… Это просто глина… Ага, и вода там есть…" Подошел. Над темноватой водой клубился прозрачный пар. Зыбин обмакнул пальцы. "Горячая… Может вредная какая… Пить не стоит, а руки помыть - в самый раз…" Наклонился и увидел в глубине бледно-желтые струйки. Словно переливалось там расплавленное золото. Зыбин решил, что ему снова чудится. "То кровь, то золото, - с досадой думал он. - Так ненароком свихнешься…" Он вымыл руки, сплюнул в темный бочажок. Снеткова он сволок в оказавшуюся невдалеке яму под выворотнем, закидал травой. Документы его сжег, пепел затоптал. Автомат и пистолет решил забросить в кусты где-нибудь подальше. И двинулся быстрым шагом по оврагу, потом выбрался наверх. Но шел не на запад, а на восток. Подобравшись к дороге, оглянулся и кинул в канаву оружие Снеткова. Потом вернулся в лес, переоделся в ношеную гимнастерку с погонами ефрейтора одной узкой лычкой. К вечеру он подошел к городку, пробрался на кладбище. Здесь у него был тайник. Здесь хранились самые надежные документы: госпитальная справка о ранении в голову, солдатская книжка, несколько писем и две фотографии. Все это было подлинным и принадлежало когда-то ефрейтору Тарасу Николаевичу Костенко 1904 года рождения, уроженцу Черкасс. И автомат ППШ лежал тут же, и кисет, на котором чернильным карандашом была выведена фамилия. Все было таким, как надо. А Костенко на свете не существовало. И родственники его, изображенные на фотографиях, погибли. Это Зыбин знал точно. Поэтому документы имели для него особую ценность. Он рассовал все по карманам, закинул за плечи автомат, а в тайник уложил золото и старый наган, принадлежавший когда-то Егорову. Выбрался с кладбища, обошел полями городок и направился туда, где в небо медленно взмывали ракеты и слышалась стрельба. Так канули в небытие и Егоров, и Зыбин. По дороге шел раненый советский солдат Тарас Костенко. Шел с документами, с автоматом, наспех перевязанный на поле боя. Так началась четвертая жизнь одного и того же человека, который всех ненавидел, всех боялся. Этот человек всегда был опасен, как бешеный волк. Но теперь он был сломлен, ни на что не надеялся и хотел лишь спрятаться в укромном углу…
