— Регулировке?
— Поэтому моя машина и притащила меня сюда.
— Вот как…
Она не имела представления, о чем он говорит, да это ее и не интересовало. Продолжая болтать по телефону, она повернулась, когда другая машина с телевидения въезжала на стоянку.
— О господи, тут еще одна! Из Джекса! Эшли, я должна идти. Мистер Ху! — позвала она. — Тут еще одна машина с ТВ.
— Позвони Кортни, — сказал ей восточный мужчина, — и скажи, чтобы она приходила! А тебе лучше найти Сару! Ты сможешь найти Сару?
Черилл отвернулась от витрины и удивилась, увидев, что Шон продолжает стоять здесь.
— У вас все в порядке?
— Почему эти машины съезжаются сюда? — спросил ее Шон.
— А-а-а… Да потому, что мы продаем здесь билеты.
— Какие билеты?
— Для джекпота.
— Прямо в этом магазине?
— Ага.
— И сколько ожидается?
Она показала на плакат, висящий над выкладкой билетов: «На этой неделе выигрыш в джекпоте может составить…» — и ниже было написано фломастером: «$318 000 000».
Огромность этой суммы проняла его до мозга костей.
— Вот как оно, значит. Миллионов?
Черилл кивнула. Ей уже звонила другая подруга.
Шон с трудом перевел дыхание.
— И вы знаете, кто выиграл?
Она покачала головой:
— Нет, никто не знает. Они должны прийти сюда. Но могут появиться через несколько недель. — Затем ей вновь позвонили, и она оставила его, говоря по телефону: — Привет, Розмари. Знаешь что?
Шон подумал, что Черилл врунья. «Говорит мне, мол, никому не известно, кто выиграл? Но я только что слышал, как она сплетничала о победителях. Мне-то она ничего не расскажет, потому что я чужак. И еще потому, что видела, как я проверял шину у „сокола“, то есть я сижу в потрепанном кабинете на колесах, так что, наверно, у нее уважения ко мне ноль. Ну и что? Кстати, кто она сама такая?» Его охватил внезапный приступ гнева.
«Она всего лишь продавщица, — подумал он, — в этом дворце на краю света, забитом барахлом. Она пустоголовая и некрасивая, и плевать, что она обо мне думает. Вот так!»
Он двинулся по проходу, который вел к банкомату. Хотел выйти отсюда, прежде чем появятся телевизионщики, но исчезать он не торопился. Это значило возвращаться в жару, к сонному Ромео, к машине, заполненной подгузниками Мэри Джейн и ящиками с банками венских сосисок. Он переработал. В сущности, он хотел уничтожить, растоптать те скудные радости, которые у них сейчас были. И пусть стервятники, привлеченные этими запахами, раздерут их на куски, Он слышал смех Черилл, разговаривающей по телефону, и эти звуки были для него как скрежет ногтей по грифельной доске. Он выскочил на солнечный свет.
