— Ну, тетушка, многоженство-то везде признают.
— Да. И Валенса признала, хотя и не очень-то хотела. Потом родился Георг. Ему было четыре, когда его мать умерла от лихорадки. Вначале, герцог взял его к себе, ну и меня вместе с ним, но потом, когда Георгу минуло восемь, спешно отослал в Валенсу, назначив княжичем. А в Валенсе мальчик повзрослел, стал мужчиной, его у нас все уважают, но власти у него маловато, будь он князем, Валенса бы вздохнула спокойно. А так, все равно уж слишком зависим от герцога никогда такого не было.
— Вы настолько любите свободу?
— Да не свободу. Свой образ жизни, который почему-то не устраивает герцога. Уж так все сложилось. Но мы верим, что княжич способен все изменить.
— Пусть помогут вам всем Боги. Вам и княжичу.
За два дня до отъезда вновь пришел княжич. Он разбинтовал мою руку, осмотрел рану и остался доволен:
— Почти прошло. У тебя раны быстро заживают. Привычка?
— Нет. Я редко получаю такие серьезные увечья. Моя кольчуга хорошо меня защищает.
— Да. Она действительно хорошая. Кстати, мне удалось найти мастера, который ее починил. — Княжич развернул принесенный с собой сверток, и положил мне на колени кольчугу. Я развернула ее и обнаружила, что ее очень хорошо почистили, сняли ржавчину, а на плече, в том месте, где она была разрублена, стояли новые прочные кольца из такого же сплава.
— Благодарю Вас, княжич. — Я встала и собиралась поклониться, но господин Георг усадил меня на место.
— Тебе не за что меня благодарить. — Поверх кольчуги он положил нож, я посмотрела на него с опаской и спросила:
— Он выжил?
— Да. Хотя еще и в горячке, но лекари уверены, что все будет хорошо.
— Я одного не понимаю, почему он был без кольчуги? Ведь это как минимум глупо.
— Возможно да. Но думаю и он, и его сотоварищ были уверены в победе. Причем они собирались, на мой взгляд, довести дело до конца. — На мой тоже, но лучше молчать. Вскоре мы начали собираться в путь. Я снова надела дорожный костюм и принялась руководить сборами своей восьмерки. Кстати, к ним присоединилось еще четыре воина Шахрези. Они уже были собраны и с недоумением смотрели и на меня, и на моих подчиненных, те отвечали им холодными злыми взглядами. Я. конечно, предупредила их о недопустимости конфликта, но что-то мне подсказывало, что он все же будет. Еще к нашему поезду присоединился дядя герцогини — барон Алим. Ко мне он относился с опаской. И я его понимала.
Церемонию передачи невесты провели утром на придворцовой площади. Я стояла возле княжича и могла полностью насладиться процессом. Герцогиню в простом белом платье вывели на возвышение. Волхвы прочитали над ней длинные молитвы, окурили благовониями, закрыли волосы и лицо прозрачной вуалью. Дальше к ней подошел отец. Он, по обычаю, снял с шеи девушки оберег рода, висевший на длинной цепочке. Невеста покидает род отца и, после свадьбы, перейдет в род мужа, где у нее будет другой оберег. А пока на шею девушки отец надел другой оберег, на толстой льняной нитке в виде прозрачной капельки воды — оберег тех, кто по разным причинам уже не зависит от рода. Потом на возвышение поднялся княжич и подал герцогу ларец, открыв который герцог извлек два браслета, соединенных между собой длинной цепочкой. Боги, как пленницу повезут. Герцог застегнул браслеты на руках дочери, после этого к невесте подошел княжич. Он достал длинное темное покрывало и накрыл им госпожу невесту. Теперь она не откроет своего лица до завершения брачного обряда. Жрецы снова подошли к невесте, произнесли над ней короткую благословляющую молитву. Госпожа медленно и величественно пошла к приготовленной повозке, княжич последовал за ней. Дверь закрылась, все застыли в немом молчании. Что-то ползло к солнцу, медленно закрывая весь его диск, наступила тьма. Люди спешно заголосили, и спустя какое-то мгновение диск солнца начал открываться. Все были в легком шоке, кроме свиты княжича, который наоборот были в приподнятом настроении. Княжич подал поезду знак, и все медленно двинулись в путь. Я дала четырем своим людям знак следовать впереди повозки, сама пристроилась сзади. Рядом со мной ехал барон Алим, он был грустным.
