Однако это не могло продолжаться вечно. Их недовольство моей персоной росло и грозило перерасти в нечто большее. В один из дней мы остановились на сутки. Лошади, да и люди требовали отдыха, а поскольку мы шли с опережением графика, княжич решил устроить нам этот отдых. Мы разбили лагерь на лесной поляне, недалеко от лесной речки. В то время, когда пажи занялись приготовлением обеда, я решила сходить к воде и почистить лошадь. День был жарким, и у реки я сняла оба чехла две верхних рубахи и кольчугу, лошадь наслаждалась купанием, а у меня даже поднялось настроение. Когда я наконец вывела ее на берег меня ждал неприятный сюрприз. Возле моей сложенной одежды сидел человек из свиты младшего герцога, Анри, кажется. Вид у него был явно довольный, хотя этого довольства я не понимала. Я не замечала его. Осторожно надела на лошадь сбрую, потянулась к своей одежде и почувствовала железную хватку на запястье. Анри рывком поднялся, и я уже очутилась в кольце его рук:
— Я так и знал, что ты никудышний воин. Теперь смогу это доказать — хватка стала крепче, а меня захлестнула война ярости. Я не слишком помню, что делала дальше. Одно знаю точно, нож, висевший на поясе, я не взяла. Удар в коленную чашечку — от удивления и резкой боли мой незадачливый противник разжимает руки, я успеваю схватить одну из них и выворачиваю, еще секунда и я бы сломала ему запястье, но разум вовремя просыпается, я выпускаю его руку, слегка толкаю, Анри валится на земли и скулит от боли. Не обращая на него внимание, я одеваю свои вещи, беру лошадь под уздцы и иду в сторону лагеря.
Господин Тиор настороженно посмотрел на меня. Думаю, он почувствовал, что что-то произошло. Рядом с ним стоял княжич, думаю, он тоже это понял. Я привязала лошадь и опустилась на свое место возле костра. Я чувствовала на себе обеспокоенные взгляды, но объяснять ничего не собиралась. Да и не пришлось. Через какое-то время в лагере появился Анри. Он был взмыленным и грязным, тяжело нес правую руку, думаю, все в лагере приблизительно поняли, что произошло между нами. Мой ошарашенный вид и его уж слишком жалкий оставили слишком мало места для сомнений. Я не смотрела ни на кого, не знаю, почему-то было стыдно. Я знала, что могла оглушить Анри и менее варварским способом, но впервые за долгие годы по-настоящему потеряла самообладание. Немая пауза, вызванная появлением Анри, длилась не очень долго. Первым в себя пришел княжич, нет, он не спрашивал, что случилось, с первого слова я поняла, насколько он зол.
