И он двинулся в обход, а я остался на месте.
Памятуя о прежних неудачах, Сергей стал пробираться со всеми предосторожностями. И все же не смог скрытно подойти к берегу. Сторожевой гусь первым заметил покачивание высоких стеблей пырея и поднял тревогу. Вся стая как по команде поднялась в воздух и скрылась из виду. Тут же затревожились утки.
Стараясь ничем себя не выдать, я замаскировался в густых зарослях пырея, полярной березки и стал внимательно наблюдать за озером. Видимо, не в силах дальше сдерживать свой пыл, Сергей опять, как и в прошлый раз, выстрелил по живой мишени, хотя расстояние до цели было значительным. В птичьем царстве возник переполох. Утиные стаи тотчас же стали подниматься, направляясь в мою сторону. И теперь настала моя очередь волноваться. Замечаю, что прямо на меня летит табунок крупных шилохвостей. Беру одну из них на мушку, тщательно прицеливаюсь и жму на спуск. Утка падает к моим ногам. Из второго ствола бью в угон, и вторая, птица камнем срывается в густые заросли травы. Едва успеваю перезарядить ружье и замечаю, как несколько в стороне тянет одиночный селезень. Снова выстрел — самец на земле. А утки тем временем продолжают лететь. Некоторые из них идут обочь меня, но на верном выстреле, а другие пролетают над головой. В этом случае такую птицу, как говорят охотники, надо брать на «штык». Конечно же, тут я мог отвести душу и утолить охотничью страсть. Но внезапно меня пронзила тревожная мысль: «Зачем? Хватит нам и трех уток!» Я вовремя одумался и перестал стрелять.
— Почему прекратил стрельбу? — возбужденно спросил Сергей, подходя.
Бесполезно было объяснять ему истинную причину.
— Застряла гильза в патроннике! — ответил я.
— Как жаль! — сокрушался он. — Можно было настрелять столько уток, что их хватило бы на всех нас с избытком.
Конечно, со спортивной точки зрения можно было отличиться. Такая стрельба по быстролетящим уткам была похожа на упражнения в тире — по тарелочкам. Но я не мог истреблять беззащитных птиц. Против этого восстала вся моя натура, и здравый смысл преодолел охотничью страсть.
Подобрав подбитых уток, мы направились к лодке, где нас поджидал Николай Сергеевич.
И снова мы плыли среди берегов, покрытых горелым лесом. Лишь около воды виднелись ива и ольха уже с изрядно пожелтевшей листвой.
— Думаю, что сегодня будем ночевать в зимовье, — промолвил Сергей, посматривая на унылые берега.
— Если ты имеешь в виду зимовье на восемьдесят пятом километре, то до него, пожалуй, нам засветло не добраться, — заметили.
