Сталин отреагировал на эту информацию предельно резко. 6 декабря 1945 года он обратился уже только к Маленкову, Берии и Микояну, игнорируя Молотова: «Вашу шифрограмму получил. Считаю ее совершенно неудовлетворительной…
Присылая мне шифровку, вы рассчитывали, должно быть, замазать вопрос, дать по щекам стрелочнику Горохову и на этом закончить дело. Но вы ошиблись так же, как в истории всегда ошибались люди, старавшиеся замазать вопрос и добивавшиеся обратных результатов. До вашей шифровки я думал, что можно ограничиться выговором в отношении Молотова. Теперь этого уже недостаточно.
Я убедился в том, что Молотов не очень дорожит интересами нашего государства и престижем нашего правительства, лишь бы добиться популярности среди некоторых иностранных кругов. Я не могу больше считать такого товарища своим первым заместителем.
Эту шифровку я посылаю только вам троим. Я ее не послал Молотову, так как не верю в добросовестность некоторых близких ему людей (курсив мой. — К.Р.). Я прошу вызвать к себе Молотова, прочесть ему эту телеграмму полностью, копии ему не давать».
Фраза о недоверии поражает. Она не может не поразить. Почему вдруг столь негативное отношение к соратнику, с которым Сталин шел рука об руку в самые сложные периоды своей деятельности? «Безродные» антисталинисты все объясняют подозрительностью и чуть ли не патологией Вождя. Полноте, господа! Это логика кретинов, мажущих черной краской все, что попадает на глаза. Если в таких аргументах вообще есть логика.
Нет, все складывалось не вдруг и не просто. Уединившись на южном побережье, получив возможность на время отстраниться от текущих дел, он мог, не спеша в соперничестве со временем, слушать успокаивающий шелест волн; вглядываться в просторы неба, причудливо отчерченного рельефом гор, впитывать тепло воздуха и наслаждаться красотой окружающей его зелени.
Но он не мог не думать. Он не мог не переосмысливать события и проблемы последнего времени. Их было много: дипломатические баталии под визг и улюлюканье западной прессы; непростые отношения с бывшими союзниками, начавшими размахивать атомной дубиной; истощенная агрессией и фактически обессиленная страна и уставший от войны народ.
Как противостоять давлению извне, не потеряв плодов с таким трудом достигнутой победы? Что сделать, чтобы не впасть в зависимость от окрепшей и обогатившейся на войне Америки? Был ли выход из такого запутанного лабиринта?
Конечно, можно построить ублюдочную версию, даже множество версий. О подозрительности Сталина, обвинив его в антисемитизме, якобы выразившемся в отношении к жене Молотова Полине Жемчужиной, а, по-видимому, именно ее имел в виду Сталин. О якобы охватившем Вождя страхе из-за опасений утратить власть. Но подобная чушь сочиняется уже более полустолетия.
