Между тем слухи о состоянии советского Вождя, будоражившие мировую общественность, множились. 12 октября в Стокгольме «подозревали, что у Сталина болезнь печени, а в Анкаре появилось сообщение, что он «якобы умер». Английская «Дейли экспресс» опубликовала серию статей своего московского корреспондента Аларика Джейкоба.
В ней говорилось: «Джейкоб задает вопрос: кто будет преемником Сталина? Джейкоб считает, что этим преемником будет мало известный человек с козлиной бородкой, рыжеватыми веснушками, по имени Николай Булга-нин… Когда Сталин окончательно отойдет от дел… Россией будет править комитет. Можно лишь строить догадки, однако имеется пять человек, которые могут выступить как соперники: Молотов, Булганин, Антонов, Микоян, Жданов. Я считаю, что Советский Союз после столь большого напряжения стал самым устойчивым обществом в мире, придерживающимся проверенного и подлинного учения, как они называют «марксизм-ленинизм».
Такова была реакция на его отпуск. Правда, состоявшаяся 26 октября встреча Гарримана с Генералиссимусом, заявившего на следующий день, что Сталин «находится в добром здравии и слухи о его болезни не имеют никаких оснований», притушила сенсационные сообщения.
Пережив необычайные потрясения, остановившие человечество на самом краю пропасти, люди не могли не испытывать к Сталину самую искреннюю благодарность. Общественное мнение в стране и за рубежом понимало его роль на историческом пути цивилизации. Сам он критически относился к этим выражениям признательности. Человек большого жизненного и мировоззренческого опыта, он прекрасно понимал, что в политике, как и личных отношениях, от любви до ненависти лишь шаг.
9 ноября 1945 года, с санкции Молотова, центральная советская пресса поместила выдержки из речи У. Черчилля, в которых тот лестно отзывался о вкладе СССР в разгром общего врага и давал высокую оценку Сталину как Верховному Главнокомандующему Красной Армии. Газета «Правда» опубликовала выступление Черчилля в палате общин, в котором бывший премьер-министр признавался в любви к Сталину и советскому народу:
«Я должен сначала выразить чувство, которое, как я уверен, живет в сердце каждого, — именно чувство глубокой благодарности, которой мы обязаны благородному русскому народу…»
Говоря о Сталине, Черчилль отметил: «Я лично не могу чувствовать ничего иного, помимо величайшего восхищения, по отношению к этому подлинно великому человеку, отцу своей страны, правившему судьбой своей страны во времена мира и победоносному защитнику во время войны.
