— Рада, ни о каком ребёнке сейчас не может быть речи. Накопим денег, уедем из страны, вылечим тебя и будем думать о детях.
— В конце концов, это очень больно!
— Любимая, тебе не пять лет. Иногда можно и потерпеть.
— Я видела документальный фильм о том, что чувствует ребёнок, когда женщина делает аборт.
— Рада, ты целыми днями дома сидишь, тебе заняться нечем. Ждёшь меня с работы, не знаешь, куда себя деть, вот и смотришь всякую ерунду.
— Что значит не знаю, куда себя деть?! Я готовлю, стираю, убираю. Между прочим, это тоже работа, и не такая уж и лёгкая. — Я вздохнула поглубже, стараясь немного успокоиться. — Так вот, в этом фильме аборт называют убийством. Да-да, именно убийством собственного ребёнка. Ведь даже если не говорить о душе, то у него с самого начала есть сердце. Разве ребёнок — не живое существо, которое всё ощущает, как мы? Понимает, что его не любят, а иногда даже ненавидят... У него нет ещё глазок, ротика, носика, ушек, но он уже чувствует мамочку, он её любит. А когда какие-то непонятные железяки залезают к нему в домик, он уворачивается от них, сердечко начинает биться чаще. Он открывает ротик и зовёт на помощь мамочку в надежде, что она его спасёт! Он ещё не знает, что мамочка сама попросила злого врача убить её сыночка или дочку. Как же страшно этому ребёночку! Его никогда не любили, от него даже не останется могилы. Ласковые руки никогда не заключат его в объятия. Ему просто не разрешили быть человеком. Не разрешили самые близкие на свете люди: родная мать и родной отец. У этого ребёнка не было ни единого шанса... Соглашаясь на аборт, мы даём разрешение на убийство своего ребёнка. Он будет умирать в агонии. А как после этого жить? Как я потом вылечу свою душу и избавлюсь от ненависти к себе?!
— Рада, что ты несёшь?! Какой, к чёрту, ребёнок? Ты что, его на большом сроке убиваешь?! Там ещё нет никакого ребёнка, а только сгусток клеток. Нафантазировала... И вообще, меня утомили эти разговоры. Хватит накручивать. У меня на работе неприятности, так ещё и ты делаешь всё возможное, чтобы я ощущал их вдвойне.
Я поняла, что спорить в этой ситуации с Тимом себе дороже. Я любила его и ничего не могла с этим поделать. Мысли о нашем ребёнке и о счастливой семье, где нас трое, остались несбыточной мечтой. Через пару дней Тим отвёз меня на аборт.
Тим договорился сделать мне аборт нелегально, чтобы не светить мои документы. Дал на лапу врачам, и меня приняли самой последней, после всех пациенток. Несколько часов я сидела под дверью кабинета, ждала своей очереди, кусала губы до крови и еле сдерживалась, чтобы не сбежать. Мне казалось, что за этой дверью из меня выскоблят не только неродившегося ребёнка, но и мою душу.
