- Дорогая моя, - сказала она,- кажется, я сегодня утром совсем забыла тебя поздравить. Желаю тебе чудесной жизни, - шептала она, - ради которой стоит жить, мужа, который будет тебя обожать, да, желаю тебе, чтобы твой муж был романтичен, нежен и образован. Пойми меня правильно, твой отец - добрый человек, пойми меня правильно. Ты слышишь меня?
- Да, мама.
- Я тебя плохо слышу, откуда эта громкая музыка, где ты, что ты делаешь, у вас тоже так жарко?
- Да, мама.
- Что я хотела еще сказать - надеюсь, я не мешаю тебе, - не торопись, хотела я сказать, тебе еще только двадцать пять. В твоем возрасте я уже была замужем. Да, это я и хотела сказать.
Ни единый волосок ее прически не шевелился от встречного ветра. Я чувствовала слабый запах нафталина и лаванды, кошек и притираний, исходивший от нее, запах шоколадного драже и болезни. На ней были старомодные черные ботинки на шнурках. В течение всей поездки ее ноги оставались в той же позиции, в которую поставила их я. В какой-то момент она повернула ко мне голову на манер ящерицы и долго на меня смотрела. Веки ее ни разу не дрогнули. Одна половина ее лица казалась жесткой и застывшей, другая - мягкой и подвижной. Глаз на застывшей стороне слезился. По радио шла передача <Только с тобой>. Зачитывались любовные письма слушателей и выполнялись музыкальные заявки. Бархатистым голосом дикторша читала: Йенс из Вупперталя пишет своей Габи: Мой любимый зайчик. Без тебя мир бледен и пуст. Что я сделал не так? Без тебя я перестал быть самим собой. Пожалуйста, прошу, дай мне еще один шанс. Твой Йенс.
Йенс пожелал для своей Габи песню . Не в силах удержаться, я стала подпевать. Baby, baby, please don't let me go, - горланила я, с улыбкой поглядывая на старую женщину.
Теперь у нее из одного глаза стекала по щеке слеза, скорее всего, из-за ветра. Она продолжала пристально меня разглядывать, возможно вовсе не видя моего лица. Она так и сидела не отворачивая головы, будто ее заклинило, пока мы не остановились в Ландсберге перед <Макдональдсом>.
Я купила пакетик жареной картошки и стакан апельсинового сока и подсунула это ей под нос. Она наморщила нос, но никаких других поползновений есть или пить не проявила. Тогда я всунула ей в рот соломинку. С булькающим звуком она за один прием высосала весь стакан. <Здорово>, - отметила я и тут же вспомнила о неизбежной следующей проблеме.
Лучше здесь, чем на дороге. Я выгрузила кресло, усадила ее, вкатила кресло в кафе. Мне не удалось даже протиснуться за угол к двери туалета, коридор был слишком узок, мы перекрывали проход. Тогда я повернула назад, запарковала кресло у входной двери и взгромоздила ее себе на спину.
