Дрожащиеї рукиї Агабаджи так и остались в тазу...
Кумган, подняв голову, какое-то время смотрел на веранду, взглянул на спящую под финиковой пальмой Офелию, широко зевнул, улегся в тени своей будки и задремал.
С веранды донесся шепот, потом какой-то шорох, а потом с легким стуком закрылась задвижка на двери, выходившей на лестницу.
Агабаджи, стоя под верандой, с колотящимся сердцем, говорила себе: "Ах чтоб вы сгорели! Чтоб сгорели! Мерзавцы! Так вот ты кто оказывается - шлюха!" - и хотела, поднявшись на веранду, опозорить эту толстозадую женщину, но у нее будто ноги отнялись, совсем Агабаджи растерялась, не могла двинуться с места, и только за одно она благодарила небо: хорошо, что детей дома нет, если бы дома были девочки, они бы все умерли со стыда.
Назавтра Башир-муаллим, поймав такси, опять уехал в Баку, через некоторое время приехала красная машина, остановилась у ворот, и Калантар-муаллим, опять усадив Адиля в машину, увез его. Амина-ханум для полуденного сна постелила Офелии под финиковой пальмой, и Агабаджи срочно услала всех девочек купаться в море (девочки не поняли, что же такое случилось и почему Агабаджи так усердствует?), потому что действительно через некоторое время красная машина снова подъехала, остановилась у ворот, и Калантар-муаллим снова, воровато оглядываясь по сторонам, поднялся на веранду и снова защелкнулась задвижка наверху...
Кумган на этот раз не бросился навстречу Калантару-муаллиму, как будто и Кумган понял, в чем тут дело; пару раз искоса взглянул на веранду, причем как будто с пониманием (или Агабаджи так показалось?), потом залез в свою будку.
Бесстыдные дела Калантара-муаллима с Аминой-ханум продолжались таким вот образом несколько дней, и Агабаджи, подумав, перестала здороваться с Аминой-ханум, перестала отвечать на вопросы Амины-ханум, но такое отношение Агабаджи не произвело на Амину-ханум абсолютно никакого впечатления, прокручивая пластинки, она ела черешню, в полдень укладывала Офелию спать под финиковую пальму, после того как красная машина возвращалась без Адиля, защелкивала задвижку на двери, а по вечерам как ни в чем не бывало, когда Калантар-муаллим снова приезжал и привозил с собой гостей, накрывала для гостей стол.
Агабаджи каждый день под разными предлогами выставляла девочек со двора (Нухбала и без того утром уходил и ночью возвращался). Когда Калантар-муаллим, озираясь, шел по двору, Агабаджи старалась на него не смотреть, зато она часто поглядывала на веранду своих соседей, смотрит жена Амиргулу Хейранса из окна или нет; Агабаджи боялась, что весть об этом неслыханном позоре разлетится по всему поселку.
