-- Я его убью, -- пригрозил Хусейн. И он намотал на пальцы длинный стебель зеленого лука, положил его в рот и захрустел.
-- Убьешь? -- безучастно спросил Али эбнэ Хасан.
-- Да... Потом Эльпи будет снова моею. -- Хусейн разодрал пирахан на своей груди и воскликнул: -- Я же люблю ее!
И оглядел всех, ища у каждого сочувствия.
Хозяин усмехнулся. Он сказал:
-- Во первых, любовь не добывают кровью. Во-вторых, хаким, которого ты называешь своим врагом, не самый главный враг. Это так.
Али-пекарь закивал головой.
-- Ты просто не знаешь коварства этого звездочета, -- сказал Хусейн. -- Я совершенно уверен в одном: он самый главный враг, и я приведу свою угрозу в исполнение.
Али эбнэ Хасан поднял руку. Он нахмурил брови. И сказал:
-- Не о том говоришь, Хусейн, и не туда направлены твои мысли. Женщин на свете -- что песчинок на берегу моря. И ты найдешь себе другую. Как, впрочем, и сам хаким. Я не вижу причины для вражды из-за какой-то потаскушки.
-- Она не потаскушка, -- возразил Хусейн. -- Она несчастная жертва мужского прелюбодеяния.
Хозяин усмехнулся. Али-пекарь засмеялся громче. Другие подобным же образом выразили свое отношение к словам Али эбнэ Хасана.
Однако гроза продолжала бушевать в груди молодого Хусейна. Что понимают в любви мужчины, погрязшие в политических интригах, ненавидящие султана и его визирей? Этим подавай только власть, а любовь для них -- нечто вроде полевого цветочка, который не жаль раздавить.
Али эбнэ Хасан погрозил пальцем Хусейну, Он приказал замолчать и не раскрывать рта, если говорить тому больше не о чем. Здесь, в этом доме, где все подчинено великой цели, разговор о любви к какой-то женщине -- просто кощунство. Тем более ревность к хакиму. Хаким Омар Хайям не самый главный враг шиитов. Даже наоборот: для него что шиит, что суннит -- одно и то же. Он равнодушен и к тем, и к другим. Есть одна великая цель -- это султанский престол, который должен быть уничтожен, а все прочее -- мелочь, недостойная мужского внимания...
-- Да? -- иронически вопросил Хусейн.
-- Да! -- грозно ответил Али эбнэ Хасан.
-- А если на тебя наплевали?
-- Терпи.
-- А если наплевали на нее?
-- Пусть терпит и она.
Хусейн ударил себя ладонями по коленям:
-- Ну а жизнь, которой нет без любви? Неужели все следует приносить в жертву... как бы это выразить?..
-- Не утруждай себя, -- прервал его Али эбнэ Хасан, повышая голос. -- Слушай, я хочу повернуть твою голову только в одну сторону. Было бы глупо, если бы мы с тобой занялись чем-либо таким, что недостойно нашей цели. Любовь, эта чепуха, придет потом. И не один раз. Я понимаю твое негодование. Сумасшедший меджнун всегда ревнует. Он почти слепец... Ты меня понял?
