-- Друг мой, -- говорит хаким, обращаясь к меджнуну, -- доставь удовольствие этому дому: попробуй немного, голодный желудок -- плохой помощник в любом случае.
И налил вина. Оно заиграло так, что рука не могла не потянуться к чаше. И она, представьте себе, потянулась, и чаша оказалась в руке меджнуна. И губы сами приникли к прохладному глиняному краю. И меджнун отпил вина. А потом быстро осушил чашу и сказал Ахмаду.
-- Еще, если не жалко.
Ахмад мигом бросился к гостю и наполнил чашу. Меджнун выпил и эту. И на сердце у него полегчало. И он сказал:
-- Насколько я уразумел из твоих слов, господин Хайям, жизнь беспредельна, а человек в ней точно козявка.
-- Не совсем так, -- возразил Хайям, -- я сказал, что человеческая жизнь не долее века простенького светлячка.
-- Стало быть, наша жизнь коротка?
-- Да, Хусейн уважаемый, и даже очень.
-- И что из этого следует? -- Меджнун уставился на ученого мужа, на похитителя прекрасной Эльпи. Впрочем, надо разобраться еще, насколько она прекрасна...
-- Только одно, -- с готовностью ответил Хайям: -- Лови миг, живи в свое удовольствие и не осложняй свою жизнь. Особенно неудавшейся любовью,
-- Понимаю, -- сказал меджнун, -- ты хочешь принести мне успокоение. Богатые вроде тебя всегда идут бедным навстречу: сначала обирают их, потом успокаивают стаканом родниковой воды или вина.
Хаким медленно приподнял правую руку. И ладонь его подалась резко вправо, а потом влево: он дал понять, что меджнун не прав.
Хусейн горько усмехнулся. Но, казалось, смирился: и уплетал, что называется, за обе щеки, и запивал вином. Откуда это прекрасное вино? Сказать по правде, он ни разу ничего подобного не пробовал. Может быть, из погребов самого султана? И чем его так остудили? Имеется ли поблизости родник? Или подвал так прохладен, что все стынет небывалым образом? Аллах с ним, со всем [А-017] этим! Важно, что вино хорошее, холодное.
Омар Хайям объясняет, что он имел в виду, повторяя общеизвестные истины. Говорит, попивая вино:
-- Вот ты, Хусейн, сидишь передо мной. Наверное, ты вдвое меня моложе. Наверное, и вдвое менее опытный в жизни. И то, что я скажу, -- можешь поверить мне чистая правда. И все это от чистого сердца. Ты, несомненно, таишь на меня обиду, а может, даже и злобу. Мне тоже не за что благодарить тебя -- ты уже доставил много неприятного. А почему?.. Я отвечу тебе сам.
Омар Хайям пригубил -- раз, другой, третий. Омар Хайям не спускал глаз с молодого меджнуна. И тот слушал старшего как бы поневоле. Нельзя было не слушать,
