Пока он носил чашки и тарелки, Джин наполнила раковину теплой мыльной водой.
— Джин, — вдруг позвал ее Хью. Голос его снова стал серьезным. — Не слишком увлекайтесь готовкой к Рождеству. В такую жару не стоит торчать у плиты. Перед праздниками нам привозят еду самолетом. Скажите мне, что нужно, и все будет.
— Спасибо, Хью. Мы обсудим это с миссис Уилстэк.
Он зачем-то потоптался на кухне еще две — три минуты.
— Знаешь, — вдруг произнес он, — ты сегодня такая тихая...
Джин повернулась к молодому человеку. Как могла девушка смотреть на такого мужчину, как Хью, чувствовать то, что чувствовала, и не показать себя при этом дурой?
Джин склонилась над раковиной и сказала:
— Наверное, это от того, что я думаю. Думаю о своей будущей жизни. В городе столько всего замечательного... Я планирую.
— Ты ждешь и хочешь этого?
— Конечно. А как бы ты чувствовал на моем месте? Театры, огни, музыка... и друзья.
Энтони позвал Хью с улицы, тот крикнул: «Иду!» и через минуту уже был за дверью.
Джин тяжело вздохнула. Хью постарался быть с ней милым... скорее всего, чтобы выразить свою признательность. Кажется, ей не удалось с достоинством принять его благодарность.
Рождество выдалось жарким и тихим. Накануне они полночи просидели, делая украшения для старого дома, и с утра Джин решила выспаться. Сочельник все провели за кухонным столом, мирно разговаривая и вспоминая прежние времена и рождественские традиции Стирлинг-даунс. Хью достал бутылочку старого вина, и они смаковали божественную жидкость, покуривая и болтая. Только Мэтт торчал во дворе, не в силах оторваться от лошадей, которые утром должны были доставить семью в старый дом к дяде Джеку.
Солнце еще не поднялось, но Джин уже проснулась. Она лежала в кровати под одной простыней и с ужасом думала — неужели может быть еще жарче! Вскоре она услышала голос Мэтта — он чистил и седлал лошадей. Потом раздались тяжелые шаги — или Энтони, или Хью, — кто-то из них тоже проснулся рано.
Едва стало светать, в дверь Джин просунулась взлохмаченная голова Мэтта. Джин приподнялась на локте и улыбнулась.
— Привет, Мэтт! Счастливого Рождества!
— Счастливого Рождества, — прошептал мальчик. — Хью послал меня посмотреть, проснулась ты или нет.
— Я — да, а остальные?
— Тоже, только мама делает вид, что спит. Не вставай пока, Джин, ладно? А то ты все испортишь.
— Не буду, а что ты замышляешь?
— Через минуту скажу.
Он исчез, и Джин снова легла. У Мэтта был очень таинственный, по-настоящему «рождественский» вид. Девушка увидела в окно, как он деловито выбежал во двор и начал рвать листья... И тут она услышала одну из самых прелестных рождественских песен: «Ангелы пропели благую весть». Кто-то включил радио. И это был не Мэтт.
