Пруденс Пилбем развернулась к Кэти медленно и грациозно, словно кобра, готовящаяся к броску.
— Простите, не расслышала. Что вы сказали, милочка?
— Меня зовут Кэтрин, леди Пилбем, с вашего позволения. И меня удивляет, что зрелая и без сомнения умная женщина может рассуждать о будущем так легкомысленно... и бессердечно.
Зельма Паттерсон разразилась визгливым смехом и захлопала в ладоши.
— Браво, мисс Спэрроу! Пру, тебя побили на собственном поле. Надо же! Восстание Спартака...
Брюс делал Кэти страшные глаза, супруги Бюхнер прилежно вертели головами из стороны в сторону, пытаясь уследить за беседой. Мистер Джонсон дергал Кэти за подол — возможно, именно это и стало последней каплей. Девушка решительно поднялась из-за стола, словно отвечая урок.
— Ваша бухта Дель Фьори только выглядит чистой и прозрачной, на самом деле Тирренское море уже практически мертво. Тяжелые металлы и углеводород, образующиеся благодаря оживленному судоходству, убивают его. Вот эти чудесные дары моря... они очень вкусны, но если бы вы знали, сколько в них свинца и ртути, вы бы не стали подавать их на стол.
— Мисс Спэрроу!
— Кэти, детка, я вспомнил: надо отослать пару писем...
— Погодите, мистер Блэквуд! Я совершенно никакого отношения не имею к Гринпису, я уже говорила мистеру Джонсону, фанатизм мне не близок, но... мы не можем не думать о мире, в котором живем. Вы, леди Пилбем, вряд ли позволите вашим гостям прийти в эту гостиную в грязных сапогах, порвать и исцарапать картины, висящие на стенах, и стряхивать пепел на ковры. И это при том, что ковры, пол и картины можно отмыть, починить или купить новые. А природу починить гораздо труднее.
Пруденс Пилбем неожиданно склонила голову на плечо Брюса. При этом в ее желто-зеленых глазах полыхала такая ненависть, что Кэти мельком удивилась, чего это она...
— Брюси, ты решил сменить стиль при выборе персонала? На смену неуравновешенным красавицам приходят пламенные революционерки? Мисс Спэрроу, вы успокойтесь, успокойтесь. Будем считать, вы меня пристыдили.
Кэти смешалась, покраснела.
— Я... прошу меня простить. Я была несколько несдержанна...
Художник Бартоломео неожиданно вскочил и страстно возопил:
— А я полностью на стороне синьорины Спэрроу! Пруденция! Опомнитесь! Вы, богиня, с вашим умом и чутким сердцем должны как никто понимать — мы едим отравленные плоды земли! Мы пьем яд! Мы дышим воздухом, которым впору травить тараканов!..
Мистер Бюхнер благодушно помахал толстенькими ручками.
