Я дразнила необычных гостей, подобно тому, как поварята, думая, что никто не замечает их проделок, дразнили цепных псов, забывая, что ни одна цепь не может вечно сдерживать разозленных гигантов. И, вполне возможно, мне придется заплатить цену за неожиданную несдержанность, но быть может, та окажется, чрезмерно высока.
Видимо, последние мысли отразились и на моем закаменевшем лице, ибо все ещё хранивший молчание лорд Зак тяжело вздохнул, будто на его плечи была внезапно возложена некая, ведомая лишь ему ноша, несение которой потребовало слишком многих сил. На покрытом недопустимым для аристократа загаром лбу пролегла глубокая морщинка, а рыжий граф кивнул устало и даже обреченно:
— Ну что ж, желание леди, особенно, если она так прекрасна как наша, непреложный закон. А значит, у нас нет иного выбора, нежели исполнить просьбу нашей госпожи. — Поднявшись на ноги, уверенно подошел ко мне, и устало улыбнулся за мгновение до того, как прижаться к моей руке долгим поцелуем: — Но это значит, что нам придется расстаться несколько раньше, чем планировалось: разгонять тучи — не легкая работа. Да и вам нужно отдохнуть, бесценная моя. Вы выглядите усталой, а завтра нас ждет удивительный день. Не стоит омрачать его преждевременной усталостью. — И предложив локоть, с белозубой улыбкой повлек растерянную меня к выходу, впервые на моей памяти препоручив Элоизу заботам своего вновь ушедшего в себя брата.
Раскланявшись с нами у входа в одну из галерей, лорды мгновенно скрылись за одним из поворотов, а мы впервые обратили внимание на пришествие сумерек, едва заметное из-за скрывающих небо туч, но уже погрузившее замок во мрак, предшествующий скорой ночи.
Корящая себя за слабость я, собиралась последовать мудрому совету того, кого так любило мое сердце, и велел опасаться разум, но судьба решила иначе.
Закат встретил меня в моей комнате, в одиночестве сидящей у окна.
Подчиняясь внезапному порыву, я зажгла все свечи, найденные в моей комнате и, некоторое время молчаливо всматривалась в прозрачное, чуть заметно дрожащее пламя, отражающееся в темном стекле, будто ища в нем, тени прошедшего дня.
Я не знала, что за тайну хранили стены моего дома, но отдавала себе отчёт, что этим днем оказалась посвящена в едва ли не больший секрет, нежели она. Впервые я почувствовала, как в словно вымороженной беспамятством груди, шевельнулся, распуская первые по-весеннему мягкие листочки росток чувств, сейчас столь же хрупких и неокрепших, как и весна за окном.
