polkovniko russo ".
Мимо них прошли две негритянки, покачивая бедрами и выдающи-
мися подробностями. Таких подробностей Штирлиц еще не затраги-
вал.
-- Как тебе та, что с краю ? - спросил Фиделя Штирлиц, облизы-
ваясь до глубины души.
-- С какого ? - поинтересовался Фидель, оценивая негритянок.
-- С другого.
-- А ничего... - сказал Фидель и, высунув язык, побежал за
негритянками, выставив вперед дрожащие пальцы.
-- Стой, - крикнул Штирлиц, деликатно давая Фиделю пинка и
хватая его за плечо. - Моя с краю, я ее еще в Германии заброни-
ровал. Радистка-негритянка - это звучит.
"А причем тут Мюллер ? "- озадаченно подумал Борман, вылезая
из кучи банановой кожуры, услужливо набросанной прожорливыми
неграми за полчаса активного общения с верхушкой рейха. Борман
по достоинству оценил этот наблюдательный пункт, так как на не-
го никто не будет покушаться. Покушаться любил только Борман.
Борман покушался на все : даже яичная скорлупа и истертые ва-
ленки Евы Браун представляли для него стратегический интерес.
Нечего и говорить, что каждая помойка заменяла Борману межат-
лантический бомбардировщик.
Через два часа Штирлиц понял, что две радистки - это много
и, немного спустя, уснул. Борман хотел познакомиться с одной из
его радисток, но, получив от спящего Штирлица ногой в ухо,
успокоился. Мюллер, как самый лучший друг Штирлица, плюнул, ки-
нул карты, в которые он играл эти два часа сам с собой, оставив
себя тринадцать раз дураком и выиграв сам у себя в общей слож-
ности сорок три марки и четыре пфеннинга, надел панамку и, взяв
ведерко и совочек, угрюмо сопя и напевая гимны, пошел лепить
куличи из прибрежного песка. Песок был сух и противен, как в
камере пыток, и это чрезвычайно интеллектуальное занятие Мюлле-
ра разочаровало. Айсман, Шеленберг и один из офицеров стали
обучать негров немецкому языку, так как им нужны были работни-
ки, а по-испански понимaл лишь Шеленберг, который был SysOp'ом
многих разведок, но сам не знал, каких именно. Вскоре негры
могли прилично материться как на немецком, так и на русском ди-
алекте. Кальтенбрунер напился тонеpа, изъятого у Айсмана, и на-
чал приставать к негритянкам.
-- Ну почему же я импотент ? - нараспев страдал вслух великий
Фюрер, смотря, как офицеры бегают за негритянками.
-- А вот почему, - сказал Борман, раздвигая листья пальмы и
швыряя крупный плод кокоса на голову великому создателю "Main
Kampf". С кем боролся Фюрер, Борман не знал, но это не мешало
