Письмо принесли утром. Одно слово на листе: «жду». И больше ничего. И не нужно большего. Ивенна провела пальцем по черным буквам, словно пересчитывая: три буквы, три года. По букве за год. Следующим утром он вернется в свой замок, мать вздохнет с облегчением – последнее время ей стало тяжело управлять обширными землями рода Аэллин. И первые несколько часов все будет хорошо: несмотря на молчаливое противостояние, мать и сын любили друг друга. Потом Иннуон вспомнит, что потерпел поражение, и этого уже не простит. А через месяц приедет невеста. Дальше Ивенна не хотела думать. Как удачно он вернулся – сегодня полнолуние. Выскользнуть в сумерках из замка труда не составило. Ивенна всегда предпочитала одиночные верховые прогулки, к неудовольствию леди Сибиллы, но сегодня матери было не до того, а заспанный конюх не посмел возражать: хочет леди в такой мороз, на ночь глядя, куда-то ехать – пусть едет. Его дело маленькое – подпругу затянуть.
Было холодно. Даже приученная к морозу лохматая кобылка местной породы – и то недовольно заржала, сетуя на судьбу и жестокую хозяйку. Но, смирившись, пошла неторопливой рысью. За лошадь Ивенна не боялась – знала небольшую пещеру в скалах возле водопада, где они всегда оставляли коней, в относительном тепле и под защитой от ветра.
Черное и серебро. Этой ночью не существовало других цветов. Не было оттенков и полутонов. Чистое, холодное серебро – россыпью звезд и болезненно-бледным диском луны в небе. И оно же – сплошным покрывалом на земле, только два черных пятна – тени. И черное небо. Давяще-черное, беспросветно-черное, безразлично-черное. Днем черный цвет бывал разным: блестящим бархатным или сероватым, тусклым, с синим отливом или прозеленью, благородной тканью или будничным пятном сажи, лужицей чернил или шерстью кошки. Ночью он был всеобъемлющ и чужд. Истинный цвет бога Смерти, Келиана, поглощающий все. И – напоминанием – серебряные искры Эдаа, бога Времени. Только его дар ограждает от всевластия Келиана. Только Время дает человеку небольшую отсрочку перед черным Ничто.
Конь Иннуона – роскошный вороной кавдниец, уже стоял в пещере, закутанный в меховое одеяло. Почуяв кобылу, он слабо заржал, словно извиняясь: «прости, мол, подруга, я, вообще-то, кавалер хоть куда, но не в такой же холод!» Ивенна погладила терпеливую лошадку, запахнула накидку и вышла из пещеры, до водопада было рукой подать – летом она бы уже услышала шум падающей воды; впрочем, летом она сюда не ездила. Белые Свечи славились на всю империю: мало того, что третий по величине водопад, так еще и единственный замерзающий на зиму. Славу чуду природы принес многомудрый Эридан-Хранитель, прозванный Непоседой, добравшийся до этих мест лет двести назад и описавший их в своем фолианте
