Услыхав атаханскую речь, он подскочил, растолкал своих подопечных и вытаращился на девиц. Так и есть! У каждой на шее блестел медальон, – капрал знал, хорошо знал такие медальоны. Знал, кому позволено их носить и что способен сделать обладатель подобной вещицы с вверенным ему, капралу, контингентом, если как следует разозлится.
Капрал действовал решительно: вытянулся перед девицами во фрунт, взял под козырек, а потом при помощи грязной площадной брани очистил трактир от перепуганных подчиненных.
– Засветились, – прокомментировала диса.
Энка состроила обалдевшему трактирщику козью морду. С тем и удалились.
Выслушав рассказ о происшествии в трактире, эльф ужаснулся низости людей, грязно нападающих на беззащитных девушек («Они ведь считали их беззащитными!»), Хельги, наоборот, повеселился, а потом предложил поскорее убираться в лес.
Скоро они углубились достаточно далеко в чащу, чтобы можно было не опасаться возможного преследования.
Лес им понравился: светлый, стройный, почти без подлеска. Ни бурелома, ни злых колючек, ни гнилых болотин – приятный, ухоженный лес.
– Хорошо! – Энка развалилась во мху, толстым слоем заполнившем канавку. Мох пружинил, будто настоящий шерстяной матрас.
Путники успели плотно поесть и отдохнуть, прежде чем начались новые неприятности. Едва они отошли на сотню шагов от места привала, их остановили.
– Замри! Ни шагу дальше! – скомандовал звонкий голос откуда-то сверху.
Среди ветвей огромной сосны обнаружился стрелок. Эльф был облачен в маскирующие одежды, цветом сливавшиеся с хвоей. Хорошо заметна была только сверкающая стрела, готовая в любую секунду сорваться и поразить цель. Эльф заметно нервничал.
– Да стоим мы, стоим, не дергайся! – без особого почтения крикнула Энка. – Чего тебе надо?
– Никто из людей не смеет более переступать границу нашего леса! – В голосе стража звучал металл. – Вас ждет суровая кара!
– Где ты видишь людей? – возмутилась сильфида, она явно решила взять на себя переговоры. – Глаза протри, если не совсем слепой.
Аолен охнул. В роли дипломата Энка не выдерживала никакой критики. В среде эльфов-стрелков зоркость считалась одной из главных доблестей, а обвинение в слепоте – неслыханным оскорблением. Надо вмешаться, пока дело не зашло слишком далеко!
Он разразился длиннейшей тирадой на эльфийском наречии, столь красивом и певучем, что Хельги одолела зевота. Спригган всегда так реагировал на музыку.
К счастью, речь Аолена достигла желаемого эффекта. Стрелок опустил лук и церемонно раскланялся:
